Вот только именно так она и думала, хоть фраза и была мамина, потому что Яна слышала эти утверждения всю свою жизнь.
— Предают. — Роман вновь откинулся на спинку диванчика. — И верить им иногда нельзя. Но настоящие друзья потом раскаиваются. Знаешь, мы с Волковым не общались три с лишним года. Вообще. Когда нам было по пятнадцать, мы поссорились. Тупо. Димка решил проверить свою тогдашнюю девочку: мол, поведется ли она на кого-то еще. Я согласился проверить. Мы с ней поцеловались. — Роман едва заметно поморщился. — Я, дурак, решил, что уговор же. Мы перестали общаться, и как-то это все покатилось по нарастающей. Обиды, злость, вина. Потом Маша.
Роман вздохнул.
— Она ему нравится. — Яна не спрашивала.
Он кивнул в ответ.
— И это то, что я не могу изменить. И Маша не может. Может только Димка, наверное. Но все равно, как видишь, когда что-то случается, мы друг у друга есть. Друзья, они вот для этого. Они просто оказываются рядом, когда нужны. В болезни и в здравии — это же не только про брак.
Телефон Крестовского заиграл смутно знакомую рок-балладу, и он, бросив взгляд на экран, улыбнулся. Улыбнулся так, что Яне даже не нужно было спрашивать, кто звонит.
— Извини, — поспешно сказал он и вышел в прихожую. — Да, Маша. Да, могу… Ты дома уже? Уже еду… И я тебя.
Голос Романа стих, и Яна, не удержавшись, мстительно протянула:
— У кого-то медовый ме-е-есяц.
— А кто-то не держит обеща-а-ания, — раздалось в ответ. — Спасибо за кофе. Я полетел.
— Лети, — рассмеялась Яна, выходя его проводить.
— На счет компании подумай. Правда. Димка все равно не закроет твою потребность в семье.
— С чего ты взял, что?.. — начала Яна, но голос у нее сорвался.
Да, ей было одиноко, да, она хотела быть частью семьи, и да, ни Дима, ни Сергей не могли полноценно ей этого дать. Начиная с того, что они не так уж часто виделись, за исключением офиса, где Яна с Сергеем по молчаливому уговору вели себя как обычно и не демонстрировали свои вновь обретенные родственные отношения. Да их и не было на самом деле. Сергей Евгеньевич ведь и раньше относился к ней хорошо. В этом смысле ничего не изменилось. Ну разве что наедине она теперь обращалась к нему на «ты» и без отчества. Потому что он был как-никак ее дядей.
— Просто подумай. Обещаешь?
— Обещаю, — ответила Яна, потому что привыкла отвечать, когда ее спрашивали, и, как оказалось, не умела говорить «нет».
— Ну пока. Звони, если что.
— А можно? — не удержалась она.
— Да конечно, можно.
— А Маша не будет против?
— Не будет, — улыбнулся Роман. — Я ей объясню.
«Что я, бедная сиротка, которую нужно пожалеть?» — хотелось спросить ей, но она, конечно же, не спросила, потому что Роман действительно ей нравился, и он относился к ней по-доброму. Для нее это было важно.
Оставшись одна, Яна некоторое время бродила по квартире, не зная, куда себя деть. В кухне и коридоре пахло непривычно — мужской туалетной водой. Почему она вообще обращала на это внимание?
Яна попыталась вспомнить, каким видела свое будущее до исчезновения мамы, но у нее не вышло. Раньше ей казалось: стоит освободиться от влияния, как она тут же начнет жить полной жизнью. Вот только на деле Яна не знала, чего хочет от жизни и что может себе позволить. Как будто вот такая реальность, как запах мужской туалетной воды в том месте, где она живет, — это что-то совсем не про нее. Как будто и музыка не про нее.
— Начни играть, найди себе друзей, — сердито пробормотала она. — Много ты знаешь. Это тебе всегда разрешали выбирать. Вон даже в Москве остался, хотя должен был в свой Лондон сто раз уже улететь насовсем.
Яна так распалилась, что схватила с кухонного стола мобильный и надиктовала Крестовскому-младшему голосовое.
«Ничего ты не понимаешь, ясно? Это тебе всегда все разрешали и к твоему мнению всегда прислушивались. Это у тебя есть папа, на которого можно положиться и… Ну тебя, в общем, с твоими советами», — сумбурно закончила она и, конечно, тут же передумала отправлять, но сообщение почему-то все равно ушло.
Яна испуганно зажмурилась и отбросила телефон на диванчик, потом спохватилась и решила удалить сообщение, но стоило ей взять в руки мобильный, как тот пиликнул входящим.
«Ты просто трусишь. — Голос Романа звучал весело, а на заднем плане в такси так же весело щелкал поворотник. — Эй, соберись! И учти: я буду пинать тебя в ту сторону, пока не увижу результат».
Яна издала звук, одновременно похожий на смех и на стон. Кажется, Крестовский посчитал это своей персональной ответственностью, а если он брал на себя ответственность, то шел, как правило, до конца.