Однокомнатную квартиру дали недалеко от завода в только что отстроенном доме. Пока ждали ее, жили у Макашиных, в коттедже, на улице, которую в Городке прозвали Дворянской.
Валентина всем была недовольна, ворчала с утра до вечера, на работу определяться не захотела под предлогом, что надо ездить к Антону (Антон остался в Колпине, учился), а то разбалуется.
Татьяна устроилась поварихой в заводскую столовую, потом ее перевели в главный корпус, в кафе, где обедали бригады-победительницы.
— Вкусно я тебя кормлю? — спрашивала она мужа, смеясь.
Потом затосковала. Это болезнь подкрадывалась к ней, но кто ж знал, что болезнь?
— Уедем, — просила она. — Я к детям хочу.
— Ты прямо как маленькая, — сердился Ильин. — То нравится, то — уедем.
— Дети там, как сироты, брошены, — плакала Татьяна. — Валентина то и дело к Антону мотается, а наши как сироты.
— Да какие они сироты? У каждого своя семья. Больно ты им нужна! — возражал Ильин.
Но это не она им, а они были ей нужны. Они были ей нужны, чтобы продлилась жизнь, которая кончалась.
Все это он понял потом, а тогда не понимал, сердился: «Приехали — уехали, разве так можно?»
А тут еще эти разговоры, что Макашин уедет в Москву, а завод будто бы прикроют, будто бы грунт не выдержал тяжести, осел, а Макашин, дескать, знал, что такое может случиться, но согласился строить.
Была в этих разговорах какая-то неправда. (Макашина разве спрашивали, когда строили? Он приехал в Городок, когда завод уже стоял, его и по телевизору уже показывали. Ильин-то знает.)
Но была и правда в том, что кто-то не обмозговал все до тонкостей, хоть обязан был, прежде чем сюда понаехал народ, снялся с места и понаехал, привлеченный благами, которые щедро сулил Большой завод.
— Говорили, заработки будут — во! — сердился Юсупов. — А какие заработки, если то и дело простаиваем?
— Платят же тебе по среднему, чего ж ты волнуешься? — усмехался Толя Григорьев.
Толя был свой, колпинский, молодой парнишка, поехал в Городок вслед за Ильиным, Толя был неженат, жил в Колпине с матерью и замужней сестрой. Когда услышал, что Ильин собирается на Большой завод, сказал:
— А что? Я тоже, пожалуй, поеду. Верно, дядя Миша?
Получать по среднему для Толи, конечно, еще не проблема, а для Юсупова уже проблема: «средний» заработку не равен.
— Тебе что? — говорил Юсупов. — Ты сам пообедал, так и всех накормил, а у меня семья.
— Что ж, она у тебя голодает, семья-то твоя? — смеялся Толя.
— Зачем голодает? — не принимал шутки Юсупов. — Мне в следующий месяц ковер получать, у тебя, что ли, денег одолжу?
Ковры, цветные телевизоры, импортные «стенки» в цехах распределялись по очереди.
— Можно и у меня, у меня как раз три рубля до зарплаты, — отвечал Толя.
«Средний» заработку не равен — это верно. Но не только потому не устраивал он Ильина, Юсупова и всех остальных. Есть что-то обидное в «среднем». Так, будто от тебя отмахнулись: на, мол, получи и замолчи, не до тебя пока.
Было обидно не понимать, что же происходит? В самом деле, что ли, не на том месте построили завод? Или еще какая причина? Почему трещины, перекосы? Почему стоим, если только что так спешили, что дня не хватало, ночь прихватывали? «Чем они там думают?» — возмущались в цехе.
— Ты знаешь, что люди говорят? — спросил Ильин у Макашина, когда тот зашел к ним однажды.
Последнее время заходил редко, а тут зашел. У Ильина даже мелькнула мысль, не Юлия ли приезжает?
Так уже бывало, когда приезжала Юлия, Макашин брал у Ильина ключи от квартиры, а им с Татьяной предлагал прокатиться в Ленинград. Самолет в Ленинград летал с Большого завода каждую неделю.
Татьяна, разумеется, ни о ключах, ни о Юлии ничего не знала, а Ильин знал и не осуждал Виталия. Жить с такой бабой, как Валентина, это все равно что держать в доме фрезерный станок, включенный на полные обороты. А Юлия даже для Макашина чересчур хороша. Не потому, что красива, а потому, что есть в ней человеческое, как в Татьяне, что с бабами редко бывает, ему, во всяком случае, больше не попадалось.
Татьяна уже легла спать, когда Макашин пришел, но поднялась с постели, чтобы собрать на стол.
— Да лежи ты, не вставай, — сказал Макашин, но она встала и пошла в кухню, а когда вернулась, они уже кричали друг на друга, ничего не стесняясь, не помня себя.
— …за Звездой приехал, а как не вышло, так деру?! — кричал Макашин.
— Так хоть и за Звездой! Ее, между прочим, за работу дают! А ты за здорово живешь в рай собрался въехать? — отвечал Ильин.