Оставшись без бабушки, Славка впервые оказался один на один с матерью. И она, должно быть, только тогда почувствовала себя матерью. А Климу по-прежнему было некогда: работа, мотоцикл, походы (уже без Тони). Однажды вдруг объявил:
— Я решил в мореходку поступать.
— Куда? — испугалась Тоня.
— В мореходное училище в Ленинград.
— А как же я? — сказала Тоня.
«Как же я останусь, — думала она, — если он уедет? Не можем же мы со Славкой тоже поехать в Ленинград?»
Потом разговоры про мореходку как-то сами собой прекратились, но Тоня с ужасом чувствовала: что-то изменилось. Как будто ему, Климу, скучно жить прежней жизнью.
«Да лет, ерунда, показалось», — уговаривала она себя.
Славка собирался в первый класс: форма, портфель, пенал — все становилось событием, все было радостью и тревогой: новая жизнь — какой-то она станет?
Вместе с Климом первого сентября вели его за руки в школу, а цветы несла Тоня. Только перед школой они разжали руки, и Славка, забрав цветы, пошел один.
— Мне надо поговорить с тобой, — морщась, сказал Клим чужим, напряженным голосом. — Понимаешь, я… у меня, — начал он, сбиваясь.
И только тут она со страхом о чем-то догадалась, хоть догадаться было невозможно, немыслимо.
— Ты… — сказала она.
— Ну да, — как будто с облегчением ответил он, как будто он уже понял, что она догадалась. — Я вещи потом заберу. Ты не говори пока Славке, скажи — в командировке.
Он еще что-то говорил ненужное, лишнее…
— Я должна встретить Славку, — сказала она.
Эта мысль: «Надо его встретить из школы, как я его теперь встречу?» — была все время с ней. Она повернулась и пошла обратно к школе, хоть было еще рано. Клим догнал ее.
— Куда ты? Еще же рано его встречать.
Накануне был совершенно суматошный день, она едва успела после типографии заехать на рынок за цветами, и так — с цветами, с пирожными, заранее заказанными в буфете, с плакатом, который ей нарисовали знакомые художники, — появилась в доме.
— Что это? — спросил Клим.
Он уже был дома, и она еще удивилась, почему так рано? Она развернула плакат. Очень похожий на Славку мальчишка держал над головой букварь.
было написано под рисунком.
— Это мы повесим, когда он будет спать, чтобы утром увидел, — возбужденно говорила Тоня. — А пирожные — когда вернется после уроков. У нас будет праздничный обед…
Из школы Славка бежал вприпрыжку, так что Тоня все время отставала.
— А папа? — крикнул он на ходу.
— Папу срочно послали в командировку, — заученно ответила она.
Он остановился и посмотрел на нее. Человек, оказывается, может вынести все. Это открытие тогда поразило. Хотелось лечь на асфальт, биться головой об угол дома, мимо которого шли, вообще — не жить, не чувствовать, а вместо этого деревянным голосом: «Папу срочно послали в командировку…»
Жить не просто в смертной тоске — жить во лжи — вот что с этой минуты предстояло. Потому что как обрушить правду на маленькую светловолосую головенку, и без того занятую тысячью проблем?
— А учительница знаешь что сказала? А ты думаешь, кто со мной на парте сидит? А когда папа приедет из командировки?
Папа не приехал никогда. Сначала он был просто в командировке, потом — за границей («В Африке?» — спрашивал Славка. В Африку уехали родители его одноклассницы Лены), потом Тоня уже не знала, что врать, как выкручиваться, увертываться от Славкиных вопросов. Потом (это уже было через год, во втором классе) вопросы прекратились.
— Папа с нами не живет, — сказал Славка во дворе своему главному приятелю Диме Семенову.
И Тоня, услышав это (услышала случайно. Славка не знал, что она стоит у окна, под которым они играли), бесшумно закрыла окно и легла на тахту в бессильном оцепенении. Даже плакать не было сил. «Знает! — думала она. — Знает!» А как узнал — осталось загадкой.
Но когда он пришел со двора, было так, будто ничего не произошло. И жизнь продолжалась. И только недавно, спустя еще один год, они наконец заговорили об этом. Начал Славка. Он спросил:
— Мама, а раз папа не стал с нами жить, я все равно должен его любить?
Было воскресенье, они сидели в кухне за столом, завтракали, и Мурзик был тут же, и Славка то и дело наклонялся под стол и что-то подкладывал коту на блюдце. Оттуда, из-под стола, он и задал свой вопрос:
— …я все равно должен его любить?
Его давно это мучило, и он наконец решился.
— Не знаю, — ответила Тоня.