И что уж было совершенно удивительно и непонятно: хищения вдруг прекратились. Прежде всех этот поразительный факт засекли на «черном рынке», а спустя некоторое время его заметили и работники ОБХСС. «Так, пожалуй, и по миру пойдем, — острили они, — работы-то нет».
Наступил август — время отпусков.
— Мы с мамой в Одессу уезжаем, — сказал Славка своему главному приятелю Диме Семенову. — Нам деда путевки достал.
Виктор Васильев тоже решил отправиться в отпуск: когда Антонина переставала появляться в цехе, работать становилось нестерпимо скучно. Знакомые ребята из клуба туристов звали на Алтай.
— Вообще-то я в Эстонию намылился, — сказал Виктор. — Но, может, передумать? — Ему хотелось посмотреть, что это за город такой, в котором живут Лийзе, Ильмар и немного похожая на Тоню Илга, но ведь город и потом никуда не денется, а на Алтай когда еще ребята снова соберутся!
«…С тех пор как началась эта история с Лихула, Элли не появляется на половине Лийзе. И правильно делает: Лийзе не желает ее видеть. Женщина, дважды преступившая закон! Бесхарактерный Ильмар может прощать ее сколько угодно — это его дело, но у Лийзе нет ничего общего со злой кошкой без двух передних зубов.
Считают, что старость — это умиротворение. Да нет же, нет, нет! Пока человек жив, живы и его страсти. Можно устать от страстей, но избавиться от них нельзя.
Папаша Ру́дольф говорил когда-то Лийзе, своей невестке: «Я устал жить».
Лийзе этого тогда не понимала. Как можно устать жить, когда так прекрасно любить Эйно, детей, стирать, готовить, гладить, топить высокие печи, видеть, как расцветают липы!..
Теперь она понимает: она тоже устала. Устала страдать вместе с Рутором, гневаться на Ильмара, презирать Элли. Если бы хоть минута умиротворения! Куда там! Жизнь все время требует: страдай, гневайся, презирай! И только от одного не утомляется сердце — от любви.
Сегодня Лийзе собирала липовый цвет для маленького Эйно. Липа всегда помогала ей лечить детей. Нет ничего здоровее липового цвета. Но Эйно такой крепыш, он, должно быть, и не будет болеть. Зачем ему болеть? Вчера он увидел Имби в саду и рассмеялся, и ямочки на его щеках были точно такие же, как у Рутора в те времена, когда Лийзе, молодая Лийзе выносила его в сад на руках…»
Завтра Виктор Васильев отправляется на Алтай. У «Голубого Дуная», куда зашли с ребятами после смены пропустить по кружечке, он неожиданно встретил Клима Завьялова. Вот так так!
— Откуда ты взялся? Сто лет не встречались.
— Так ведь я теперь в Калининграде обитаюсь.
— В Калининграде? — удивился Виктор. — А что ты там забыл?
Оказалось — вот это новость! — Клим уже полтора года почти как служит в рыболовном флоте, мотается за селедкой в Северном море и на Балтике, не знает, что Антонина теперь начальник цеха, а что было перед этим!
Словом, «Голубым Дунаем» дело обойтись не могло.
— Как хорошо, что я тебя встретил, — радостно говорил Клим. — Вот спасибо, что встретился.
— Спасибо не булькает, — засмеялся Виктор.
— О чем разговор! — воскликнул Клим. — Пошли в «Волгу»!
Виктор удивлялся себе: он-то чего радуется? По всему видать, Клим собрался снова пришвартоваться к оставленной жене. Огорчаться надо, дурак, а он радуется.
— Я слышал, у нее есть кто-то, — сказал Клим.
— От кого ты мог такое слышать?
— Да уж рассказали добрые люди. Говорят, одеваться стала, тряпки там всякие…
— Ошалели вы все с этими тряпками, — рассердился Виктор. — И ты туда же! Ладно уж бабы, а ты-то что? Ну, тряпки. Родители ей суют эти тряпки, чтобы, как я понимаю, возместить моральный урон. Между прочим, папаша у нее — мужчина настоящий.
— А ты откуда знаешь? — подозрительно спросил Клим.
— Знаю, раз говорю. А где Зинка-то твоя? — спросил Виктор в свою очередь.
— С Зинкой давно кончено, — недовольно сказал Клим.
Беседа то откатывалась враждебно, то накатывала весельем.
— А помнишь, — смеялся Клим, — как на Селигере…
— А на Московском море, когда сушняк валили, и я… — смеялся Виктор, и все время что-то болело в сердце, и было ничем не унять эту боль…
И в конце концов разговор вернулся к Антонине.
— Она в Одессу уехала в отпуск, со Славкой, — сказал Виктор.
— В Одессу? — удивился Клим.
Тетя Фрося была такой же, только сильно поседела и стала меньше ростом. Она встретила Тоню так, будто та всего на несколько минут выходила из комнаты.