Ирина Николаевна, царственно цокая каблуками, вышла из комнаты. Атмосфера сгустилась, грудь стала судорожно воздыматься, пытаясь сделать вдох. В глазах потемнело… Юрий Николаевич медленно подошел ближе. Не буду на него смотреть… Да и чем там любоваться? Бритоголовая морда упыря. Сердце рвалось из груди. Не готово оно, бедненькое, к проверке на профпригодность. Хотя пригодность будут проверять совсем другим местом. Но там я тоже не готова... даже несмотря на то, что жадность и ноги притащили меня в это чертово агентство. Почему он ничего не делает? Просто стоит рядом и тяжело возбужденно дышит. Приятный запах мужского парфюма, словно парализующий яд, вызывал оцепенение и головокружение. Выпрямилась, подбородок полез вверх. Это унизительно — дрожать перед этим тупоголовым верзилой. Темные мужские глаза блеснули злостью. Вскрикнула, потому что мужская рука грубо, немного больно, схватила мои волосы. Меня поволокли вглубь комнаты, резко положили грудью на письменный стол и стали задирать подол моего летнего сарафана.
Никогда не думала, что экзамены мне придется сдавать причинным местом. Его резкий напор на секунду вызвал замешательство.
— Пусти, — зашипела я, пытаясь вырваться из жесткого захвата.
Не тут-то было, мужские руки лысого амбала держали крепко. А все приемы из пройденного когда-то курса самообороны выветрились из головы и тела.
— Раз уж пришла, не рыпайся, детка.
Да, он прав, сама пришла, на аркане никто не тащил. Привыкай, Светик! Какая разница, когда и с кем начнется твоя новая жизнь шлюхи...
Трусики поползли вниз, мужская коленка нагло вклинилась между моих ног, раздвигая. Послышался звук расстегиваемой молнии. Из горла рвался крик: «Помогите!!!» Глупо, Светик! Чертовски глупо, притащившись в бордель, ждать помощи... Никто не посмеет вмешаться. Черт… Мужчина немного замешкался, надевая презерватив, я немного выпала из пространства, пытаясь справиться с дрожью, отвращением и слезами на глазах. А дальше была боль… Какого хрена?! Ведь я уже не девочка, мудак принц-долбежник уже успел меня распечатать или откупорить, как говорят между собой парни. Девственная плева ведь не срастается заново, даже если прошло почти два года после первой моей близости с мужчиной. Тихонько замычала, не зная, как справиться с этой болью.
— Расслабься, — прошептал, а, скорее, пробасил лысый верзила.
Рада бы, да не получается, потому что больно физически, потому что в душе агония. Ощущение насилия над собой, чего-то совершенно несправедливого, даже преступного, что я не в состоянии остановить из-за своей слабости и бедности. От интенсивных мужских движений грудь болезненно заелозила по столу. Грустно, смешно и орать хочется, лысый тоже оказался долбежником, ничего не слышавшим о предварительных ласках. Или поскольку теперь я шлюха, то априори должна мгновенно увлажнять? А Аленка, помнится, заливала, что в постели он ас… Может, прав был принц во плоти? Все дело во мне, это я фригидная? Бревно в постели. Братец Бритоголовушка, зажав железной хваткой мои бедра, толкался и толкался вперед. Когда же он кончит, боров проклятый? Закусив до крови губы, рискуя прослыть совершенно профнепригодной, стояла и покорно принимала его удары, а из глаз продолжали катиться слезы, ведь душу, несмотря на уже прошедшую физическую боль, терзало неприятное чувство насилия, глумления над собой. И, конечно, я не смогла подвывать, постанывать, показывая тем самым свою великую несуществующую чувственность. Надо признать, ты непригодна, Светик, совершенно не подходишь для этой работы… В какой-то момент появилось что-то еще кроме омерзения, возможно, тому виной были мужские губы прочертившие влажную дорожку по хребту к шее, или мужская рука, властно накрывшая мой лобок. Конечно, эти новые ощущения не имели ничего общего с наслаждением. Это было нечто другое, будто что-то разбухало внутри живота. Бритоголовый содрогнулся, задышал тяжело, надсадно, конвульсивно задёргался, вколачиваясь еще глубже в мое вдруг распухшее естество... Облегчение. Ну наконец-то кончил, Упырь проклятый! Разочарование... Ведь так хотелось понять, могу ли я получать от близости с мужчиной удовольствие.
Рука лысого амбала смачно хлопнула по заднице.
— Попец шикарный.
Унизительно. Выпрямилась, поправляя платье. Боковым зрением заметила, как, немного хмурый, мой второй любовник-долбежник выбрасывает использованный презерватив в урну.
А слезы все катились и катились по щекам. Пытаясь их скрыть, отвернулась к стенке и стала приглаживать взъерошенные после мужской пятерни волосы.