— Я занят сегодня.
— Для вас не будет «завтра» в салоне, если вы не сядете в машину через десять минут.
Голос Лебре дрожал. Клод представил, как побагровело его лицо.
— Извините, — спокойно сказал Клод. — Я не смогу быть у вас сегодня ни днем, ни вечером.
Этим вечером Клод запланировал ужин с Жюльетт и Бернаром; он не хотел терять первые минуты отдыха после месяцев напряженной работы.
На другом конце линии повесили трубку.
Клод выключил сотовый.
— Телефонный звонок расстроил тебя, дядя, — произнес наблюдательный Жан-Юг.
— Да, это так. Как ты думаешь, если я создал отличную коллекцию, неужели после всего сделанного не имею права взять выходной и один день не заниматься делами? Я создал коллекцию для салона. Но теперь я должен поработать с ней, хорошо все рассмотреть, сделать правильные выводы, дать правильные ответы, действовать обдуманно, так чтобы все остались довольны.
— Довольны? Чем?
— Что знают мнение ведущего модельного салона, как и что носить! Но они хотят знать больше: чем ты живешь, поэтому и спрашивают, в чем ты находишь свое вдохновение, в какое время суток тебе лучше работается? Они хотят подобрать к тебе ключик и заглянуть в самые потаенные уголки твоей души. Как только ты попадешь под свет их софитов, они возьмут все, что захотят, оставив тебя обнаженным, ослепленным вспышками камер и опустошенным.
— Не позволяй им этого, дядя!
— Почему ты здесь больше не живешь? — спросил Дидье и перебросил Клоду мяч. — Мы хотим, чтобы ты и Педант вернулись сюда. Нам жалко, что ты уже не устраиваешь с нами полдники.
— Я тоже скучаю, — сказал Клод. — Здесь всегда будет мой дом, но немного позднее. Мне нужно узнать Париж. Это…
— Париж настолько утончен, — сказал Жан-Юг. — Так говорит Анри. Он хочет получить степень бакалавра, чтобы поступить в университет в Париже.
— Дядя, пожалуйста, кукольное представление, — попросил Артюр, он подпрыгнул и достал набор с куклами, который висел на ручке двери, ведущей из комнаты в кладовку.
Клод разыграл кукольное мини-представление. Слон опять повредил свой хобот, его вылечил добросердечный пудель. Затем Клод проводил племянников домой. Они ворвались в дом и стали вытаскивать все, что было в холодильнике: молоко, мороженое, йогурт, вчерашний батон хлеба. Клод отодвинул от входной двери кучу школьных ранцев, пиджаков, кепок и ботинок. Протест Жюльетт против аккуратности своей матери продолжался и, можно сказать, достиг своего апогея.
Анри попросил дядю сходить с ним в конюшню, ссылаясь на то, что нужно сделать перерыв в работе по дому. Они шли мимо обшарпанного, посеревшего от дождей, белого забора прямо по грязи. В быстро угасающем свете дня стала видна почти полная луна. Вскоре Клод уже наслаждался запахом сена. Странно, его показ словно следовал за ним, куда бы он ни направлялся.
У входа похрапывали и мотали гривами несколько лошадей. Анри быстро направился к девочке, нет, это была уже молодая женщина, это была Паскаль. Клод не видел ее несколько месяцев. В свои пятнадцать лет она выше ростом, чем четырнадцатилетний Анри; ее тело все еще было худеньким, как у школьницы, но уже появились женские очертания фигуры; ее улыбка стала менее резкой, более широкой и открытой. При виде Анри ее глаза заблестели.
— Добрый вечер! — Она поцеловала Анри в щеку так естественно и быстро, но при этом руки не дотронулись до Анри.
— Ах… месье Рейно, — тихо произнесла она. — Мои поздравления. Я читала о вас сегодня. Мой отец показал статью.
— Дядя, почему бы тебе не сделать платье для Паскаль? Дядя может только посмотреть на тебя и запомнить размеры. Ему не нужно работать с сантиметром, — сказал Анри. — Уверен, платье очень пойдет тебе!
— Нет. Месье слишком занят, чтобы заниматься мной. И это будет слишком дорого.
— Дядя, пожалуйста, сделай для нее платье. Понимаешь, для школьного рождественского бала! Я пойду с Паскаль.
Паскаль зарделась; он заметил, что ее длинные, светло-каштановые волосы были аккуратно заплетены в косу.
«Какой цвет выбрать для такой бледной кожи, — подумал Клод, перебирая в уме различные оттенки. — Ах да, у нее ведь такие яркие глаза».
— Я сделаю это с удовольствием, — сказал он.
Она застенчиво улыбнулась и пододвинулась ближе к Анри.
«Голубой кобальт, — мгновенно пришло на ум Клоду. — Голубой кобальт с красной отделкой, это оттенит медные пряди в ее каштановых волосах».
— Анри, — сказал Клод. — Ты можешь помочь мне в разработке фасона и выборе расцветки. Но перед этим рассмотри цвет лица Паскаль, каждое лицо имеет свой оттенок.
Неподалеку от них стучала копытом лошадь и тихонько ржала.
— Я думаю о нежной пастели, — сказал Анри.
— Пастели? Какого цвета?
— Голубой.
— Подобно цвету, который ты уже видел раньше?
— Я думаю, это голубое небо над берегом реки Иль де Ри, утром, перед самым восходом солнца. Помнишь, дядя, мы провели у реки всю ночь. Это стоит того, чтобы увидеть такой цвет.
— Отличный выбор, Анри, поскольку в голубизне этого цвета есть и желтизна, что в нашем случае очень важно.
Анри повернулся к Паскаль и произнес:
— Дядя считает, что каждый цвет имеет свое время и место.
— Какими будут линии платья?
— Я думаю четкие, и оно должно облегать фигуру.
— Когда вернемся домой, сделай, пожалуйста, карандашный набросок. Ты на верном пути.
Паскаль посмотрела на руку Анри и взяла ее в свою. Клод заметил, как Анри крепко сжал руку Паскаль, их плечи соприкоснулись.
Она неожиданно сказала:
— Давайте подойдем к Маркизе.
Когда они вошли в прохладную темноту конюшни, Клод услышал дыхание лошади в стойле. Она была удивительно сильной и высокой, каурой масти. Паскаль положила руку на шею лошади, а Анри длинной щеткой стал массировать ей передние ноги. Паскаль переворошила сено в углу стойла и поднесла лошади полные ладошки. Лошадь жевала, а Паскаль смотрела на Анри, который уже расчесывал гриву.
— Лошадь выглядит такой счастливой, как и вы оба, — сказал Клод. — Я возвращаюсь в дом. Возможно, вернулись мама или папа.
Клод уходил под звуки их голосов.
Что было в этом мире более романтичным и безмятежным, чем эти двое в конюшне? Клод уже знал все размеры гибкой пятнадцатилетней девушки. У него не было необходимости вызывать ее на подиум в мастерскую, разве что для последней примерки.
В этот вечер Жюльетт вернулась домой в семь тридцать, ее мужа не было до одиннадцати. У Клода нашлось время заняться расчисткой загроможденной кухни, где все было в полном беспорядке. Зеленые ростки длиной в несколько сантиметров торчали из луковиц. Он выбросил их. Удалось спасти несколько проросших картофелин, почистив их на ужин. В холодильнике он обнаружил шесть тощих куриных ножек, которыми вряд ли можно было накормить четырех голодных мальчишек. Он выбросил в мусор склизкие листья салата, вымыл и просушил двадцать или больше сморщенных морковок.
Мальчики сдались в борьбе с домашними хлопотами и кидали лимоны в вазу для фруктов, переполненную апельсинами.
— Смотрите, дядя, я сбил один апельсин. Я сделал это вчера, бросал вот с этой стороны, — объявил Дидье.
— Нет-нет, я буду первым, — закричал Артюр, бросил лимон, но промахнулся. Дидье обстрелял вазу с другой стороны и сшиб ее со стола. Клод закрыл глаза. Не обращая внимания на апельсины, раскатившиеся по всему полу, Дидье поднял керамическую вазу, которая не разбилась.
— Теперь собери апельсины, — сказал Клод.
— Мне должен помочь Артюр.
— Оба, пожалуйста, соберите апельсины.
Жан-Юг, который в грязных носках проскочил в кухню из столовой. Одной рукой он открыл дверцу холодильника, а другой, в которой держал ложку, начал выковыривать дырку в мороженом, которое стояло в банке без крышки.