— Мне нужно подыскать панк-группу? — не понял Влад. Он так и застыл с рулоном ватмана в обнимку. — Я не очень-то умею общаться с людьми. Может, пусть их поищет Юля?..
— Нет-нет. Путём, которым раньше никто не пытался идти. Своим собственным. Все вокруг говорят про свой собственный путь, но на самом деле найти его — большая удача.
— Я, наверное, просто поймал свою идею, — сказал Влад.
— Без сомнения, — Рустам снова покачал головой. — Покажи мне, что ты ещё нарисовал. Я отберу то, чем мы займёмся в первую очередь. И да, свяжись с Юлей. Она ведь ни сном ни духом, что ты приехал.
— Я боюсь, что она на меня обиделась, — сказал Влад. — Я лучше не буду. Она ведь сама как-нибудь узнает, что я уже в Питере. Ты ей скажешь.
— Человеческие отношения — не твоя стезя, — изрёк Рустам.
— Я туда и не лезу, — пожал плечами Влад.
— Всё-таки придётся, сынок. Это не самое противное, во что тебе придётся влезть в жизни. Позвони ей, скажи, что вернулся. Попроси прощения за то, что раньше не позвонил. Если Юля обидится на тебя окончательно и бесповоротно, будет гораздо труднее. Ты, наверное, не знаешь, но вся организация — целиком! — на ней. Это всё равно, что перестать носить обувь потому, что ты ленишься или не хочешь научиться завязывать шнурки. Когда придётся выйти из дома и ступить на дорогу, твои шансы дойти до цели резко упадут.
Рустам был не слишком щедр на сравнения, но когда случалось, что они ему исключительно удавались.
— У меня и цели-то никакой нет, — пробормотал Влад.
— У тебя есть процесс. Процесс тоже своего рода цель. Стой-стой, вот эту положи отдельно. Мне она нравится. Ты уже рисовал её в планах?
— Да.
Влад порылся в стопках бумаги — бумага медленно но верно выдавливала наружу и его самого, и бесчисленные чашки с остатками кофе, и кровать, на которой он спал, заползая чуть ли не на стенку — потому что по этой кровати неумолимо взбирались те же самые листы ватмана, заползали под одеяло, кололись и резали острыми краями. Никакого будильника ему было не нужно. Почувствовав укол, Влад вскакивал и с красными глазами бежал работать. Только коробки с африканскими сувенирами могли с ней конкурировать. Если бы Влад курил, он бы давно и весело полыхал со всем чердаком впридачу.
Хорошо запомнив аллегорию с ботинками, Влад позвонил Юле и попытался передать ей слова Рустама. Она приехала в тот же день и привезла пару прекрасных весенних ботинок на высокой шнуровке и подошве, которая способна цепляться даже за горизонтальные стены.
— Ты меня, кажется, немножко не поняла, — сказал Влад, принимая подарок.
— Отчего же, прекрасно поняла, — сказала Юля, скидывая пальто. — Я тебе всё ещё нужна… ого, загорелый! Давно ты приехал?
— Несколь… постой-постой… неделю?
— Понятно. Когда ты всё это нарисовал? — она засмеялась пустым звенящим смехом. — Чувствую себя Алисой, попавшей в бумажное королевство. Моя любимая сказка. А ты как будто написал для меня продолжение. А чем здесь пахнет?
Владу пришлось снова открывать окно. После визита Рустама он истекал соплями; африканский климат пристрастил его к себе не хуже, чем если бы ему дали отведать каких-нибудь местных грибов. «Отведай африканских грибов — и наших лесных мухоморчиков ты больше есть не сможешь», — наверное, сказал бы Савелий.
Юля явно обижалась. Владовой затупленной, заржавевшей интуиции хватило, чтобы этого понять. Но она приехала и с удовольствием взялась за прежние обязанности. Прежде всего, рассортировала всё, что нарисовал Влад, сделала уборку и выкинула из холодильника всё, что посчитала несъедобным. И заставила Влада показать свой облезающий нос на улицу, вынести мусор.
— Никогда не видела столько пустых бутылок в одном месте, — качала она головой.
— Как Ямуна? — спрашивал Влад, но она корчевала его попытки быть вежливым:
— С каких пор тебя интересует, как мы живём? Ни одной весточки за месяц, ну надо же…
— Ну ладно, — вздыхал Влад. Он чувствовал себя как-то не так: до сих пор его поползновения к социальным контактам подхватывались и с удовольствием доносились до адресата. Он знал, что достаточно плох в этом деле — как и во многих-многих других вещах, которыми занимаются люди по всему миру. Хорошо соображает он, в сущности, только в своём узком ремесле, которое отчего-то вдруг пользуется у кого-то популярностью. Наверняка это всё Юлина заслуга. Интересно, ей нравится провожать по жизни всяких аутсайдеров по их узким, странным тропинкам, через болота, под вороньими гнёздами или совиными дуплами, или просто по какой-то причине импонирует он, Влад? — А Савелий? Всё ещё работает в своём театре?