У одного народа какая-нибудь распространенная черта может быть наполнена религиозными смыслами и функционировать в качестве важной составляющей его верований. У другого же она может быть всецело связана с экономикой и, следовательно, служить частью денежных отношений. Число возможных вариантов бесконечно, и формируются они порой причудливым образом. Природа черты в разных местах будет существенно отличаться в зависимости от тех элементов, с которыми она объединилась.
Нам самим важно ясно понимать этот процесс, иначе мы легко поддадимся искушению обобщить результаты слияния каких-то местных черт и превратить их в социологический закон или же принять их объединение за общечеловеческое явление. Эпоха расцвета европейского пластического искусства была обусловлена религией. Искусство изображало и делало всеобщим достоянием религиозные сцены и догмы, служившие основой мировоззрения того времени. Если бы средневековое искусство играло роль простого украшения и не имело ничего общего с религией, современная европейская эстетика была бы совсем иной.
Как мы видим из истории, великие творения искусства порой появлялись вполне независимо от устремлений и нужд религии. Искусство и религия могут держаться совершенно обособленно друг от друга, даже если они одинаково развиты. У пуэбло Юго-Запада США гончарное и текстильное искусство вызывает уважение мастеров из любой культуры, однако их священные чаши, выносимые жрецами и устанавливаемые на алтарях, примитивны, а украшения грубы и лишены стиля. Известно, что музеи выбрасывали религиозные предметы с Юго-Запада, поскольку те были существенно ниже традиционных стандартов качества. Зуни говорят: «Надо положить туда лягушку», имея в виду, что строгие требования религии сводят на нет всякую потребность в искусстве. Такое разграничение искусства и религии свойственно не одним только индейцам пуэбло. Племена Южной Африки и Сибири проводят схожую границу, хотя и объясняют ее иначе. Их мастерство в искусстве не служит религии. Поэтому вместо того, чтобы подобно некоторым искусствоведам прошлого искать истоки искусства в вопросе, имеющем важность для какой-то конкретной местности, то есть в религии, стоит исследовать скорее степень взаимопроникновения искусства и религии и последствия подобного слияния для них обоих.
Взаимопроникновение различных видов жизненного познания и последующие их изменения прослеживаются во всех сферах существования человека: экономике, половых отношениях, фольклоре, материальной культуре и религии. Примером такого процесса может стать одна широко распространенная особенность религии индейцев Северной Америки. По всему континенту, во всех культурах, за исключением пуэбло Юго-Запада, сверхъестественная сила обретается через сон либо видение. Согласно этим верованиям, успех в делах зависит от личного соприкосновения с потусторонними силами. Видение дарует каждому человеку силу на всю жизнь, а в некоторых племенах он вновь и вновь возобновляет личные отношения с духами в поисках новых видений. Чтобы он ни увидел, будь то животное или звезда, растение или потустороннее существо, человек обрел своего личного защитника, к которому он мог взывать в час нужды. У него был долг перед своим покровителем из видения, ему надо было подносить дары и выполнять разного рода обязательства. Взамен дух наделял его особыми силами, которые обещал в видении.
Во всех крупных регионах Америки этот образ духа-хранителя приобретал различные формы в зависимости от других культурных черт, наиболее тесно с ним связанных. На плоскогорьях Британской Колумбии он слился с церемониями посвящения подростков, о которых говорилось выше. Как мальчики, так и девочки этих племен в подростковом возрасте уходили в горы для магического обучения. Церемонии посвящения подростков широко распространены вдоль всего тихоокеанского побережья, и на большинстве территорий они не были связаны с верой в духа-хранителя. Однако в Британской Колумбии произошло слияние этих обычаев. Наивысшей точкой магического обучения юношей становилось обретение духа-хранителя, который своими дарами указывал на дело, которому тот посвятит свою жизнь. По указанию пришельца из потустороннего мира мальчик становился воином, шаманом, охотником или игроком. Девочки тоже обретали духа-хранителя, который олицетворял их домашние обязанности. Среди этих племен познание своего духа-хранителя столь тесно переплетено с церемониями посвящения подростков, что антропологи, изучающие эти регионы, принялись утверждать, что все представления индейцев Америки о видениях берут свое начало в обрядах посвящения. Однако происхождение у них разное. На данной территории между ними произошло слияние, и в этом слиянии обе эти черты обрели особые характерные признаки.