Точно так же и в нашей цивилизации: с точки зрения истории ясно, что церковь и благословение на брак существовали раздельно, и все же на протяжении веков религиозное таинство брака определяло перемены как в половом поведении, так и в церкви. Особенности брака, наблюдаемые на протяжении этих веков, обусловлены слиянием двух, по сути, не связанных между собой культурных черт. С другой стороны, брак часто служил средством, при помощи которого традиционно из поколения в поколение передавалось наследство. В тех культурах, где это действительно так, тесная связь брака с передачей собственности полностью опровергает предположение, что брак есть в основе своей вопрос половых отношений и воспитания детей. В каждом отдельном случае к пониманию брака стоит подходить в зависимости от других черт, с которыми он слился, и нам не стоит впадать в заблуждение, что в двух разных случаях мы можем подойти к пониманию брака с одним и тем же набором представлений. Мы должны учитывать различные составляющие, вошедшие в образовавшуюся черту.
Нам необходимо научиться исследовать особенности нашего собственного культурного наследия, рассматривая его по частям. Наши рассуждения на тему общественного порядка обрели бы бóльшую ясность, если бы мы научились понимать таким образом сложность даже самого простого нашего поведения. Расовые различия и представления об особых привилегиях так тесно слились в сознании англосаксонских народов, что нам не удается увидеть разницу между биологическими расовыми особенностями и нашими наиболее общественно обусловленными предрассудками. Даже среди столь близких к англосаксам романоязычных народов подобные предрассудки приобретают иные формы, так что в колониях, испанских и британских, расовые различия обладают разной общественной значимостью. Схожим образом исторически переплетаются между собой такие черты, как христианство и положение женщин, и в разное время они взаимодействовали весьма по-разному. Высокое положение, которое теперь занимают женщины в христианских странах, проистекает из христианства в той же степени, что суждение Оригена о неразрывности связи женщины и смертных грехов. Подобные взаимопроникновения возникают и исчезают, а история культуры есть во многом история их природы, изменений и взаимосвязей. Но генетическая связь, которую мы с такой легкостью усматриваем в какой-нибудь многосоставной черте, и наш ужас перед всякого рода нарушениями этих взаимосвязей во многом обманчивы. Многообразие различных возможных сочетаний бесконечно, и приемлемые общественные порядки могут основываться на абсолютно любом из них.
Глава 3
Интеграция культуры
Разнообразию культур можно найти бесчисленное множество подтверждений. В некоторых обществах поведению человека придают так мало значения, что оно практически никак не регулируется. В некоторых случаях люди даже не представляют, что это может быть необходимо. А может быть так, что этим нормам подчинена организация всего общественного поведения, и даже самые чужеродные события проживаются в соответствии с ними. Черты, по сути не имеющие никакой связи и исторически друг от друга не зависящие, сливаются и становятся неразрывными, создавая модель поведения, которую нельзя встретить там, где таких установок нет. Как следствие, в разных культурах любые нормы поведения расположены между двумя полюсами – положительным и отрицательным. Можно было бы предположить, что все народы согласятся: лишение человека жизни заслуживает порицания. Напротив того, об убийстве можно судить по-разному: что в случае, если дипломатические отношения между двумя странами разорваны, оно оправдано; или что по обычаю можно убить двух своих первых детей; или что муж обладает правом на жизнь и смерть своей жены; или что долг ребенка – убить своих родителей, пока они не состарились. Бывает, убивают тех, кто украл курицу, или у кого первыми прорезались верхние зубы, или кто родился в среду. У некоторых народов непреднамеренное убийство наказывается мучительной карой, для других же это не имеет никакого значения. Так же и с самоубийством: оно может считаться обычным делом, к нему прибегает любой, потерпевший легкую неудачу, в племени это происходит постоянно. Оно может быть возвышенным и благородным деянием, которое способен свершить только мудрец. В то же время в другом обществе одно лишь упоминание о нем может вызвать недоверчивый смешок, и кажется невозможным, чтобы человек совершил такой поступок. Или же суицид может быть преступлением, преследуемым законом, или грехом, нарушением «божьей воли».