— Небольшая вечеринка вчера была… Так, друзья приходили футбол смотреть, — промямлил я.
— Да, это очень… это да… наверное, было хорошо…
— Слушай, тут немного не прибрано, так что, может, выскочим куда, по стаканчику глотнем? — Хватаю свитер с дивана и выталкиваю его наружу.
— Извини, не хотел тебя тревожить.
— Вообще-то я только что закончил статью, так что все в порядке, — соврал я.
— Мне очень понравилась твоя статья про… Извини, забыл имя актрисы.
— Ты, наверное, говоришь о моей оде Кортни Торн Смит? — Если бы это был не Даг, то я был бы уверен, что он стебется надо мной. Паршиво то, что этот действительно говорит то, что думает. Может, ему понравился тот трогательный пассаж, где говорится, что Кортни всегда стыдилась своего тела и чуть (задержите дыхание!) не сделала операцию по уменьшению груди? Так или иначе, он неумышленно напоминает мне об абсурдности моего существования, что не лучшим образом отражается на моем расположении духа.
Мы прошли мимо черного трансвестита, вышагивающего в пальто из серебристой лисы на работу в сторону Вашингтон-парка. Делать минеты добропорядочным мужьям в «чероки-джипах», упс, смотри, не ударься о детское кресло. Даг обернулся и пристально посмотрел в спину травести. Интересно, он шокирован?
— Мне кажется, что пару месяцев назад я его лечил от гепатита.
Вот-те на! Шокирован я. Мир мал. Однако мир Дага больше, чем я предполагал.
Морозный воздух разносит звуки гитары Альберта Кинга. Я веду Дага в «Автоматик слимз», мою домашнюю пивнуху, которая в этот ранний час обычно пустует. Кстати, который час? Кстати, где мой «Свотч»? Кстати, как звали того актера, который сказал мне в интервью, что самое замечательное в статусе звезды — отсутствие необходимости покупать дорогие часы, чтобы вызвать уважение к себе?
Солнце уже над реей? Мой отец всегда говорит, что солнце уже над реей перед тем, как выпить свой первый за день стакан. Я все время спрашивал, что это значит. Может, Даг знает? Но он не смахивает на морского волка. Ладно, закажу себе «Кровавую Мэри», которая подходит к любому времени суток. Даг берет содовой с лимоном.
— В восемь у меня дежурство, — объясняет он, извиняясь. Ага, а то бы он тут разошелся, нализался бы как хорек и баб бы щипать стал. Надо взять его как-нибудь в «Хогз и Хейферз», где Джулия Робертс пляшет на стойке.
Серьезный разговор
— Послушай, я не хочу вмешиваться… но дело в том, что я немного волнуюсь, точнее… беспокоюсь за Брук.
— В каком смысле? — спрашиваю я. Я-то не то что беспокоюсь, я просто в ужасе от того, что с ней. Но это не повод беседовать на такую тему с дружественным незнакомцем.
— Дело в том, понимаешь… она практически не ест. Мне кажется, что у нее проблемы, то есть… могут быть проблемы в связи с этим. Иногда она просто не встает с постели целый день.
Неловкая пауза — он вспомнил, как только что в конце второй половины дня вытащил из постели ее брата. М-м, может, это семейное?
— Мне кажется, я вижу… скажем так, депрессивную тенденцию, — в задумчивости он отхлебывает содовой, — и я подумал, что ты мог бы мне… то есть мы могли бы поговорить об этом…
Часть меня готова открыться ему и рассказать, что это не только вызывает во мне сильное беспокойство, но и разрывает мое сердце. Но это мое сердце, а Брук — моя сестра.
— У Брук такое бывает иногда, она проходит такие фазы, — объясняю я. — Она становится немного странной, прекращает есть на какое-то время, а потом, однажды утром, все приходит в норму.
— Мне кажется, что все несколько хуже, — произносит Даг с уверенностью, которой я никогда раньше не слышал в его голосе.
— У Брук все в порядке, — настаиваю я.
— Это немного напоминает… я не хочу переходить границы приличия, но не было ли чего-нибудь подобного у кого-нибудь из ваших родственников?
Я мог бы ему рассказать о своей бабке, которая однажды решила утопить демона, поселившегося в теле моего пятилетнего тогда отца. Потом ее раз в два года отправляли в деревенскую клинику в Коннектикут на отдых — как тогда говорили «от нервов». Сторона отца — ирландские католики — вообще умудрилась сохранить черты рода «истинных американцев» — неврастению, неудачливость, глупость. Ну и мамина фолкнерианская родня тоже недалеко ушла.