Таррант как раз сейчас погрузился в размышления. Он чуял неладное. Девица прямо-таки заворожила его. Она была хороша собой и излучала обаяние. Ее спокойствие на фоне мрачного и темного прошлого производило внушительное впечатление. Но все же пока в общей картине что-то явно отсутствовало. Таррант не мог никак определить в Модести качество, необходимое для тайного агента. Он чуял его, как чуял хорошую сигару еще до того, как закуривал ее, но это было нечто трудноуловимое. Некая способность быть хладнокровно-беспомощной и проявлять несгибаемую волю. Господи, размышлял Таррант, это как раз было в свое время ее отличительной чертой. Но не утратила ли она ее теперь? Пока Тарранту никак не удавалось нащупать то, что он искал. Модести Блейз проявляла сдержанность и в то же время не выказывала никаких признаков напряженности. Это было в порядке вещей. Но Таррант не мог пока определить, способна ли она превратиться в кровожадную тигрицу. А вдруг сталь проржавела и пламя угасло?
— Мы и не помышляли о том, чтобы как-то использовать против вас все эти догадки, — дружелюбно сказал он. — Ни в коем случае. Мы, напротив, надеялись, что вы сможете нам помочь. Надеялись использовать вас.
Не сводя с него глаз, она отпила вина и сказала:
— Никто не в состоянии использовать меня, сэр Джеральд. Никто. Я приняла это решение давным-давно. Задолго до того, как вы завели на меня досье.
— Понимаю. Но я все-таки надеялся убедить вас…
— Как? — Она с любопытством посмотрела на Тарранта. Тот уставился сначала на кончик сигары, затем на Фрейзера, положившего правую руку на колено. Рука лежала ладонью вниз, и все пальцы были сомкнуты. Фрейзер давал тем самым понять, что надо идти напрямую. Таррант не возражал.
— Мы отдаем себе отчет, что было бы наивно предлагать вам деньги, — сказал он. — Но мы можем предложить вам… Вилли Гарвина.
— Вилли? — Ее темные брови вопросительно изогнулись.
— Да. Вы давно с ним не общались?
— Месяца полтора. Он тогда приезжал в Лондон на пару дней и провел их здесь. Потом мы отправились к нему на «Мельницу» на уик-энд — он хотел показать мне свой новый катер. Потом я отдыхала с друзьями месяц на Капри и вернулась в Лондон неделю назад.
За это время я о нем ничего не слышала.
— На «Мельнице» его сейчас нет.
— Это меня не удивляет. Вилли довольно быстро потерял интерес к своему пабу. Он много ездит. У него огромное количество подруг — весьма неплохая коллекция.
— Вилли сейчас вовсе не смакует эротические яства, мисс Блейз. В настоящее время он находится на другом конце света. Причем за решеткой. Правда, не под своим именем. Впрочем, это не столь важно. Вряд ли человека всерьез заботит, под каким именем он будет повешен.
Тут-то и случилось то, на что Таррант так надеялся. Модести Блейз и бровью не повела, не пошевелила и пальцем. Она по-прежнему сидела с ногами на диване и бокалом в руке. Тем не менее она вдруг начала излучать из себя агрессивную энергию. Таррант почувствовал, что еще немного, и разразится страшная гроза. Так в атмосфере накапливается электричество, прежде чем грянет гром.
— Повесят? — переспросила она мелодичным голосом. Но для Тарранта он прозвучал так же мелодично, как рог неистового Роланда.
— Или расстреляют, — сказал он, небрежно махнув рукой. — Конечно, пока есть время, поскольку ситуация в местах, где ныне пребывает Гарвин, еще далеко не ясна. Скорее всего, не поздно что-то там предпринять — в ближайшие восемь-девять дней.
Модести Блейз затушила недокуренную сигарету, пододвинула фарфоровый севрский кувшинчик, извлекла из него желтую бумагу, насыпала черного густого табаку, ловко скрутила сигарету и закурила.
— Все это несколько таинственно, сэр Джеральд, вам не кажется? — спросила она. — Вы темните.
— Сущая правда, — кивнул тот. — Причем нарочно.
— Вы хотите использовать меня?..
— В одной операции. Особое задание… Очень важное. Но только один раз. Вы прекрасно приспособлены для такой работы, и на самом деле это может оказаться просто прогулкой.
— А за это вы скажете мне, где сейчас находится Вилли Гарвин?
Вопрос повис в воздухе. Таррант сделал глоток и поставил стакан на стол. Фрейзер чуть скрючил пальцы на колене. Намек на то, что надо усилить давление. Таррант подумал и решил не следовать этому совету.
— Нет, — сказал он, поднимаясь. — Это будет наш вам подарок, мисс Блейз. А теперь мы пойдем, поскольку, как я полагаю, вам понадобится многое организовать, а времени в обрез. Фрейзер, передайте, пожалуйста, мисс Блейз копию сообщения.
На какое-то мгновение зрачки Фрейзера расширились от удивления, но он тут же опомнился и, втянув голову в плечи, стал рыться в портфеле. Она взяла коричневый листок и медленно двинулась к окну, читая на ходу. Между пальцев у нее по-прежнему была зажата сигарета.
— Благодарю. — Она повернулась к гостям и вернула листок Фрейзеру, не спуская глаз с Тарранта. — Если эта ваша работа не очень срочная, сэр Джеральд, я бы дней на десять покинула эту страну.
— Я был бы рад, если бы по возвращении вы дали о себе знать, — сказал Таррант и пожал протянутую руку. — Всего хорошего. Я надеюсь, вы съездите не зря.
— Благодарю вас. — Она проводила гостей до лифта, нажала две кнопки, и двери отворились.
— Вы очень хитры, сэр Джеральд, — сказала она, глядя на него с неподдельным интересом. — Откуда вы это узнали?
— Что именно, мисс Блейз?
— То, что я ненавижу, когда меня шантажируют. И что я страшно не люблю оставаться в должниках. Этого ведь нет в моем досье?
— Нет, — сказал Таррант, забирая зонтик и шляпу. — Но в свое время я имел честь познакомиться с Вилли Гарвином.
— Он вряд ли стал бы обсуждать меня.
— Он и не обсуждал. Но его как раз нетрудно раскусить. И я решил, что он должен быть вашим отражением. Как-никак это вы его сделали.
Фрейзер решил, что самое время вспомнить очередную народную мудрость.
— Яблоко от яблони, — возвестил он со скрытым ликованием, и гости удалились.
Модести Блейз стояла у окна, задумчиво смотрела на темный парк и курила. Вдруг коротко улыбнулась и покачала головой.
— Этим все и должно было кончиться, — пробормотала она. — Трудно винить тебя, Вилли. Видит Бог, я понимаю, в каком ты оказался состоянии.
Модести затушила сигарету и направилась к телефону. В течение следующего часа она сделала несколько звонков, в том числе и перепуганному человеку, находившемуся за восемь тысяч миль от лондонской квартиры Модести Блейз. Когда со звонками было покончено, она отправилась в свою спальню, где преобладали цвета бледно-зеленый, серебристо-серый и слоновой кости. Стены были обшиты панелями, причем справа от большой двуспальной кровати располагалась крашеная стальная панель. Она бесшумно открывалась при особом расположении ящиков туалетного столика. За ней имелось небольшое помещение в шесть квадратных футов. Первоначально это был встроенный шкаф. Какое-то время Модести стояла и смотрела на три тяжелых чемодана на полу, коробки и коробочки на полках. В ее глазах заплясали искорки.
— Интересно, почему мы сохранили все наши принадлежности, Вилли-солнышко, — сказала она и стала открывать один из чемоданов.
Фрейзер сидел за рулем припаркованной машины и говорил, чуть поджав губы, как проигравший и вынужденный к тому же поздравлять победителя человек.
— Да, вы провели встречу очень удачно, сэр Джеральд. Честное слово. Я и не предполагал, что идея сделать ее нашей должницей так здорово сработает.
— Тем не менее она сработала, Фрейзер, и, как видите, очень даже неплохо. Впрочем, вы, надеюсь, понимаете, что дело вовсе не в том, что Модести Блейз не любит оказываться в долгу.
— Простите, не понял.
— Большую часть из двадцати шести прожитых ею лет она, что называется, ходила по проволоке. От этого не так-то легко отвыкнуть, Джек.
— Но она добилась всего, чего хотела. У нее есть деньги, есть возможность вести тот образ жизни, который ей больше нравится.