Справа от Модести находилась дверь в караульное помещение. Она была полуоткрыта. Там вовсю вопило радио — военные марши перемежались сводкой последних известий, которую диктор читал, возбужденно глотая слова.
Модести Блейз постояла несколько секунд, взвешивая варианты. Ей хотелось поскорее двинуться вперед, но она успела на своем горьком опыте усвоить простую истину: нет ничего важнее, чем обеспечить себе безопасное отступление. У нее на ляжке, чуть ниже ягодицы, имелся белый пулевой шрам — наказание за однажды проявленную беспечность.
Модести спрятала конго в карманчик свитера и вытащила из правого кармана странный предмет, представлявший собой миниатюрный противогаз.
На какое-то мгновение она замешкалась, думая, не использовать ли Ошеломитель. Для этого нужно было снять свитер и лифчик и войти в караульную обнаженной по пояс. Модести вовсе не страдала излишней стыдливостью, и к тому же этот прием отличался высокой эффективностью. Она придумала его лет пять назад, когда с Вилли Гарвином выполняла одну сверхрискованную операцию в Агригенто. Да и впоследствии она дважды пускала в ход эту уловку, и снова успешно. Это позволяло привести целую комнату мужчин в состояние столбняка, по крайней мере, на несколько секунд.
Но по зрелом размышлении Модести решила, что здесь это вовсе не обязательно. Если охранники утратили бдительность, можно обойтись и без стриптиза. Она быстро приладила противогаз.
Затем распахнула дверь в караульную и вошла, сразу постаравшись зафиксировать взглядом обстановку. Вокруг большого ящика сидело четверо солдат. Они играли в карты. Единственное окно было закрыто ставнями. Отлично. Люди сидели близко друг от друга, представляя собой единую цель. Тоже прекрасно. Ее появление даже в свитере само по себе произвело внушительный эффект. На нее уставилось четыре пары глаз, чья-то рука, пытавшаяся собрать со стола карты для новой сдачи, застыла в воздухе.
Напротив нее сидел здоровяк с сержантскими нашивками на куртке. Он первый пришел в себя, и Модести, закрывая дверь ногой, сразу определила в нем главный источник опасности. На его небритом лице стала расплываться похотливая улыбочка. Он оценил по достоинству высокую грудь под свитером и обтянутые брюками бедра. Модести наставила пистолет так, чтобы дуло смотрело прямо в глаза сержанту. Тотчас его улыбка угасла, зрачки сузились, фиксируя опасность. Еще из одного кармана на бедре Модести извлекла черный металлический цилиндр с куполом, очень напоминавший перечницу. Она сделала несколько шагов вперед, чтобы поставить «перечницу» на ящик. Рука с пистолетом оказалась в каком-то футе от плеча еще одного охранника, и Модести почувствовала, как у того напряглись мускулы. Тем не менее она продолжала целиться в глаза сержанту. Лоб последнего покрылся испариной, и он хрипло крикнул своему подчиненному по-испански:
— Не шевелись, болван!
Тот колебался. Модести тем временем поставила «перечницу» на ящик, и услышала, как в ней щелкнуло механическое устройство. Она отступила назад на два шага, и с удовольствием отметила, что «перечница» издает легкое шипение, почти неуловимое за воплями радио.
Сержант, не спуская с Модести глаз, стал принюхиваться, чуя новую угрозу. В его глазах загорелись злые огоньки. Его левая рука по-прежнему лежала на столе, на картах, а правая тихонько потянулась к ремню, на котором висела кобура с револьвером.
Модести чуть сдвинула прицел, и ее пистолет сердито тявкнул. Тотчас же пуля вонзилась между двух растопыренных пальцев сержанта, отчего во все стороны брызнули щепки. Смуглое лицо сержанта посерело, и он застыл, словно статуя, пристально глядя на шипящую «перечницу», не в силах отвести от нее взгляд, словно кролик, загипнотизированный змеей.
Один из охранников плюхнулся на пол. Пять секунд спустя за ним последовал и сержант. Усмехнувшись про себя, Модести отметила, что четвертый солдат сидел, окаменев, не смея вздохнуть. Его лицо потемнело, а глаза вылезли из орбит.
Какое-то время бедняга боролся с собой, потом с шумом выдохнул воздух, вдохнул, закрыв глаза, и рухнул на пол.
Теперь Модести перевела взгляд на те два предмета, которые бросились ей в глаза при первом беглом осмотре караульной: связка ключей, висевшая на вбитом в стену крюке; и на том же крюке, чуть ниже — нечто вроде кожаной сбруи, к которой были прикреплены две пары кожаных ножен, откуда торчали метательные ножи с черными рукоятками.
Позже, когда опасность миновала и Модести снова могла позволить себе роскошь дать волю эмоциям, это зрелище вызвало в ней странное сочетание разных чувств. Радость от того, что ей попалось на глаза нечто, воскресившее в памяти былые времена, грусть от того, что это напоминало о мечтах, которым, похоже, так и не суждено осуществиться. И еще ее посетило нечто вроде испуга от того, что она видела эту вещь отдельно от того, кому та принадлежала.
Модести взяла ключи, сбрую и, быстро выйдя из комнаты, закрыла за собой дверь. Затем она двинулась по коридору, снимая на ходу противогаз.
Вилли Гарвин лежал на узких дощатых нарах, закинув руки за голову и глядя на ящерицу на потрескавшемся потолке. Тусклый свет из коридора отбрасывал решетчатую тень на каменный пол камеры.
Вилли Гарвин был крупный тридцатичетырехлетний человек с голубыми глазами и растрепанными светлыми волосами. Рост — фута два, крупные руки, пальцы с квадратными ногтями, лицо, состоявшее, казалось, из сочетания маленьких плоских поверхностей. Тело крепкое, мускулистое. Особенно впечатляли мощные дельтовидные мышцы, сбегавшие от шеи к плечам.
На запястье у него виднелся шрам, напоминавший недописанную букву 5. Его раскаленным ножом выжег некий Сулейман, а недописанной буква оказалась исключительно потому, что Модести Блейз успела вовремя прийти на помощь Вилли и отправила Сулеймана на тот свет, сломав ему шею, чему немало поспособствовал большой вес обидчика Вилли.
Вилли Гарвин лежал в камере один, и ни одна мысль не могла пробиться сквозь серую летаргическую пелену. Происходившее сильно напоминало ему далекие годы, что тянулись чуть не всю его жизнь, пока семь лет назад не появилась Модести Блейз и внезапно не перетряхнула его мир так, что все вдруг стало на свои места.
Но теперь свет, что горел в его сознании все эти семь лет, потух. Снова наползала хорошо знакомая ненавистная мгла.
Вилли Гарвин прекрасно понимал: надо что-то срочно предпринять, потому как эти чертовы вояки, которые запрятали его за решетку, скоро отправят его в расход. Если бы такое случилось пару лет назад, в ходе операции по поручению Принцессы, он бы запросто нашел выход из подобного положения. Тогда он был полон разных плодотворных идей и часа за два сумел бы играючи выбраться из этой вонючей дыры.
Но пару лет назад он просто не оказался бы в подобном положении, по крайней мере, если бы столкнулся с таким посредственным противником.
Он был очень недоволен собой, но ничего не мог поделать, потому как свет в голове угас и колесики перестали вращаться. После тех прекрасных семи лет, когда он чувствовал себя исполином, Вилли вновь оказался в каком-то безвоздушном пространстве. Теперь у него не было ни цели в жизни, ни надежды. И вообще, еще немного, и его вздернут сушиться на солнышке.
Да, мелькнуло в голове у Вилли, когда Принцесса узнает, что со мной произошло, она очень на меня рассердится.
Вдруг что-то тихо звякнуло о прутья двери. Вилли повернул голову и увидел в полосе света фигуру в черном.
Он сразу понял, кто это пожаловал. Вилли медленно сел на кровати, спустил ноги на пол и тихо проследовал к двери. За эти секунды, впрочем, в его мозгу снова вспыхнул свет, отказавший было механизм заработал. Недавнее прошлое развеялось как дурной сон.