Подавшись всем телом вслед за своей слишком широко откинутой в сторону рукой, Моди потерял равновесие и свалился со стула на пол. Бутылки, стоящие там, разлетелись от толчка его плеча. Официант, спешащий мимо, не успел остановить уже занесенную ногу и наступил на него. Поднос в его руках накренился, бутылка и два стакана съехали к бортику и рухнули вниз – прямо на грудь распластанного на полу итальянца. Послышался глухой удар, ругательство, Моди вцепился официанту в лодыжку и тот, раскинув руки, полетел плашмя на находящийся перед ним стол. Через пару минут пол «Ротонды» украшала дорожка битого стекла, 2 развороченных стола, несколько новых винных луж и хихикающий человек в вельветовом костюме цвета темного шоколада. Моди, кряхтя и почесывая ушибленную грудь, беззаботно сидел на полу, исследуя упавшие, но уцелевшие бутылки на наличие в них остатков вина. Пабло, отойдя в сторону, отсчитывал купюры из своего бумажника, рядом стоял хозяин кафе и почтительно ждал. Небольшие потасовки и погромы не были здесь в диковинку - творческий люд переполнен страстями, они рвутся наружу, заставляя людей время от времени чесать друг о друга кулаки – хозяин это понимал. Но, за творческую разрядку, особенно, если она приводит к порче инвентаря, нужно платить. За Моди, случаясь им участвовать в веселье совместно, платил Пабло. Что было справедливо, ведь сам испанец погромов никогда не учинял.
- Ну довольно!
Рассчитавшись с хозяином, Пабло и оба его товарища взяли Моди в кольцо. Со стороны выглядело угрожающе – дружба дружбой, но и для нее границы есть. Сейчас они возьмут его под руки, выведут за дверь и изобьет там – ночь на дворе глухая, брусчатку мостовой покрывает снег, заглушая шаги, до утра, а, в случае Моди и до позднего вечера, не хватится никто. И что сможет сделать Моди? Ничего. Их трое, тоже нетрезвые, но явно увереннее стоят на ногах, а Пабло так вообще даже не покачивается, и не скажешь, что пил. К тому же смотрит он на Моди с явным неодобрением, может, действительно замыслил чего. Итальянец достаточно гадостей ему наговорил, как обычно, совершенно не стесняясь в словах, а язык у Моди остер. Неужели и у Пабло терпение закончилось, и он решил проучить его?
- Помогите ему встать!
Двое слушаются, решительно берут Модильяни под локти, и вся компания покидает кафе. «Ротонда» провожает их приветственными возгласами и продолжает шумно гудеть. Никто не попробовал их остановить, не поинтересовался, куда они идут.
Темно, кое-где горят фонари. Трамваи уже давно в депо, компания бредет сквозь ночь. Куда они идут? Куда они его ведут? Все молчат, лишь бурчащие ругательства иногда нарушает тишину, когда ноги Моди очередной раз заплетаются, норовя свалить и его, и конвоиров в снежную жижу мостовой.
Голова итальянца бессильно болтается, опущенная вниз. Он спит. Идет и спит и, если опустится на корточки и заглянуть ему в лицо, станет понятно, что он видит хорошие сны. Возможно, в них он признан и знаменит, имеет оборудованную студию и пристойное жилье, в шкафу которого, не на ржавом гвозде, а в шкафу висит несколько смен одежды, в том числе парадный костюм. Возможно, в них кашель, грузным камнем лежащий у него на груди, перестал давить его, и он может, не уставая, писать сутками напролет, как много лет назад. Возможно, с ним рядом его любовь, и им больше не нужно ютиться на крохотной мансарде с матрасом, лежащим прямо на полу, и уборной, в которую противно зайти. Возможно, в этом сне он совсем иначе проживает свою жизнь.
Компания останавливается, похоже, они пришли.
Ночной, захваченный зимней стужей Париж смотрит на них.
Темный, двухэтажный дом с частично остекленными окнами и проемом вместо входной двери смотрит на них. Похоже, в нем никто не живет.
Но именно в него они и идут.
Снова зашелестел редкий снег. Уже втроем, без Моди, мужчины возвращаются, пройдя вместе до конца площади, и разделяются, каждый направляясь к себе. Пабло медлит, оборачивается, глядит на слабый огонек, появившийся на втором этаже дома, от которого они недавно отошли. Огонек слаб, подрагивает, сопротивляясь ветру, свободно залетающему в проем неостекленного окна, но пока еще продолжает светить. У него еще остались силы сдерживать тьму.
Пабло смотрит на него долгим взглядом, но все же разворачивается и растворяется в ночи.
Город молчит.
Ветер дунул сильнее и погасил свечу.