Генеральный задумчиво пожевал листик салата.
- А может не он. Чтобы после плена, да на восток, и в здравом уме?
Игорь с видимым равнодушием пожал плечами. Но мозг детально фиксировал каждое слово. Узнать всё о шефе. Ит об этом офисе с его начальством тоже. Ведь не знаешь, какая информация когда пригодится.
- Ты служил?
- Нет. У меня военная кафедра.
- Не знаю, к добру ли, нет. Но настоящий мужик в армии познаётсяя. И братство там такое – на всю оставшуюся жизнь. Жаль только, что Петро так. И Сашка. До сих пор их лица как живых вижу, веришь? Настюха, подай мне… ты знаешь. И садитесь вы. Хватит по углам жаться.
Игорь кивнул. Девчонки-продажницы, перешёптываясь, устремились к столу. Одна из них ловко подхватила тарелку с мясными бутербродами и передала шефу.
Глава 17 часть 2
Обратно полковник ехал с тяжёлым сердцем. Включив ретро, Шихалиев рассеянно наблюдал, как расслабленно проплывали мимо в душном густом мареве дома. Как двигался по реке теплоход с пёстрой россыпью туристов на борту. Степенно и важно, как наглаженный официант в хрустяще белом кителе. Как сменяли друг друга привычные, но будто подёрнутые призначной дымкой пейзажи. Ненастоящие, прозрачные. Словно он, подобно героям переводимых Самирой романов, вдруг оказался в ином мире. Но чем более нереальным выглядел этот мир, тем реальней проступали в мозгу воспоминания о прошлом.
- Ты неправильно читаешь намаз, - голос Наиля наставлял и укорял, и Шихалиев чувствовал, что в его отношения с Богом грубо вторгается чужая воля.
- Я читаю правильно, - Шихалиев в тот раз серьёзно вспылил. – Как мой дед. И бабушка, которая меня научила.
В глазах Наиля сверкала напористая убеждённость. Будто ему, а не пророку Мухаммеду, была явлена воля Всевышнего.
- Так нельзя. Ты кладёшь на ковёр камень и поклоняешься этому камню. А это ширк. Многобожие. Камням нельзя поклоняться. А ещё ты руки держишь неправильно. Надо чуть ниже пупка, а у тебя они вытянуты вдоль тела *(особенности намаза по-шиитски).
- Но мы шииты, - отвечал Шихалиев. – Мы читаем намаз именно так, а вместо камня можно просто посыпать песок.
Наиль хмурился:
- Нет ни шиитов, ни суннитов. Всё это – нововведения, появившиеся после смерти Пророка. Не отступали от веры лишь при трёх первых праведных халифах, а уже при Али...
Нудно завибрировал мобильник, вырывая сознание из окутавших его воспоминаний – таких уютных и в то же время болезненных.
- Анализируем списки джамаата, - в голосе СБшника полковнику послышалась ехидность. – Там всего интересного. В том числе для тебя.
- ОК… - машинально отозвался полковник. Хотелось вновь погрузиться в воспоминания, в его мысленное общение с Наилем – духовно близким единомышленником и в то же время непримиримым оппонентом.
- Почему ты не ходишь в мечеть?
- Там мунафики. Гэбисты. Они докладывают в КГБ о тех, кто ходит. Имам тоже с ними. С тагутом (неверием, безбожием). А значит он кафир, и молитва, совершённая за ним, не действительна.
Тогда слова Наиля поразили юного Шихалиева. Как можно так, сразу, обвинять человека в неверии?
- Разве такфир (обвинение в неверии) – не тяжкий грех? И разве единство мусульман – фард. Бабушка рассказывала, как однажды Абу Бакр однажды отменил таравих- намаз (необязательный дополнительный ночной намаз в месяц Рамадан) из-за споров о количестве ракаатов.
- Тот, кто водится с тагутом, выходит из ислама, - Наиль был резок и уверен в своих словах. – Он не может более возглавлять молитву.
- А мои родители? А бабушка с дедушкой?
Наиль строго посмотрел на него – так, что он ощутил выступивший на спине пот.
- Кафиры. Все, кто отклонился от ниспосланной Пророку веры суть кафиры.
Вновь мобильник. Резким противным звуком прерывающий ход мыслей. Заставляющий сознание вынырнуть из того – другого, юного Шихалиева. Идеалиста, ещё не знакомого с жестокостью мира.
- Мы едем в отдел, - раздался в трубке голос молодого ФСБшника. Шихалиев чувствовал его растерянность и стоящую за ней несгибаемую волю и подозрительность его коллеги- «стручка»
- Буду через десять минут, - стараясь казаться равнодушным, произнёс полковник. –Без меня допрос не начинайте.
Ну вот и всё. Ещё десять минут, и он встретится со своим прошлым. Взглянет ему в лицо – через решётку в камере «обезьянника». И увидит в глазах Наиля упрёк. Упрёк себе – сегодняшнему, согласившемуся на участие в этом несправедливом процессе. Ведь несмотря на то, что позиция Наиля всегда была далека от «серединного пути» (взвешенная позиция традиционного ислама, осуждающая радикальность взглядов салафитов), Шихалиев был абсолютно уверен – Наиль никогда не возьмёт в руки оружие и не направит его против людей – будь то мусульмане или те, кого он называл неверными. Хотя… кто знает. Время заставляет людей менять убеждения. Кто бы мог подумать, что он сам…