Память вновь возвращала его в прошлое. В дом культуры, где когда-то они занимались с Наилем. В тот день, когда они сидели в кафе в перерыве между занятиями, а русская женщина, одна из учениц Наиля, решила сесть к ним за столик. В тот раз Наиль купил ей кофе, а сам пересел за другой стол, пригласив с собой Шихалиева.
- Почему мы отсели? Может, она хотела поговорить? Ведь так неудобно
- Нет. Мусульманин не должен сидеть за столом с неверным. Отмечать праздники неверных, посещать их свадьбы.
- Но Пророк… Разве он не приходил в дома к иудеям и христианам?
Наиль нахмурился.
- Мы не знаем, как делал пророк. Его учение исказили последователи. Сделали удобным. Лёгким для тех, кто живёт среди неверных. Но тот, кто дружит с кафирами, сам вскоре станет кафиром…
В динамиках отчаянно надрывался голос неизвестного певца, а за окном проплывали знакомые дома. Медленно двигались в пробке машины. Ещё несколько минут. Несколько минут, когда можно надеяться на невозможное. На то, что…
Знакомое здание на Петровке выплывало словно айсберг перед Титаником. Вот и всё. Невозможое невозможно. Лишь в романах герои спасают друзей из тюремной камеры. Связывают охрану, затыкают рот кляпом и бегут вместе. Бегут туда, где можно укрыться. Переждать, пока про них забудет полиция. А потом выйти из тени, чтобы вместе бороться за правое дело. Там всё просто. Есть правые и виноватые. Кристалльно честные полицейские и их друзья, по уши увязшие в проблемах. А ещё коррумпированные чиновники и полицейские, противостоящие герою и его арестованному другу. Нет, в жизни не так. Совсем не так. И он сам – достоин ли называться другом Наиля?
Глава 17 часть 3
- Где задержанный Агаев? – сухо бросил Шихалиев в лицо дежурному, едва переступив порог отделения. Мысль о друге застряла в груди разрывной пулей.
- В обезьяннике, - хохотнул дежурный и тотчас осёкся, увидев перекошенное лицо полковника. – Проводи, майор.
- Идёмте – привычно прохрипел подчинённый, отворяя дверь «обезьянника», а затем зло глянул в черноту клетки:
- Сиди! Террорист недобитый. Шихалиев остановился у входа. ФСБшники уже прибыли и в ожидании допроса прохаживались рядом. Отчаянно хотелось курить. Но он не стал. Не вытащил спрятанную в кармане пачку. Не хотел, чтобы Наиль знал, что он подвержен этой пагубной привычке, которая по сути своей макрух (нежелательная), но многие считают её харамом (запретным) . Молоденький гэбэшник сочувственно взглянул на полковника. Уж он-то знает. Он всё знает. Преодолев минутное замешательство, Шихалиев шагнул вперёд. Привычная духота железной клетки вдруг показалась невыносимой. Хотелось на воздух. К свободе. До боли. До стянувшего грудь удушья. - Здесь не получится, - буркнул он. – Ко мне веди. Ко мне, а не в допросную. Поймав недоверчивый взгляд гэбэшника, полковник уверенно кивнул майору: - В мой кабинет. Вынырнув в спасительную прохладу коридора, Шихалиев набрал в лёгкие воздуха. Ещё несколько минут отсрочки. «Стручочк» шёл рядом. Не отставая и не опережая, словно сторожевой пёс. Хотя как ни крути, допроса не избежать. Не сбежать, прихватив с собой старого друга. А значит… Вот и всё. Дверь кабинета с собственной фамилией вдруг показалась нелепой. Неестественной. - Заходим, - произнёс полковник хриплым, чужим голосом. Они вошли. Полковник оглядел кабинет. Сел в кресло. «Стручок» устроился рядом, на придвинутом к рабочему столу стуле. В бесцветных глазах виднелась хитрая настороженность. Рука полковника привычно потянулась к ящику с куревом, но тотчас отдёрнулась назад. Не сейчас. Только не сейчас. Потом, когда закончится этот разговор.
- Принимайте, - резанул по ушам голос майора.
Ещё мгновение. и в дверном проёме показался задержанный. Он шёл чуть согнувшись – из-за наручников, сцепивших запястья за спиной. С обеих сторон его поддерживали под руки два крепких сержанта. - Садись! – грубо приказал майор. Залётная муха, прожужжав где-то под потолком, затихла. Наверное, вылетела в открытое окно. На свободу, где нет ни наручников, ни протоколов допросов. В кабинете повисла напряжённая тишина.
- Задержанный Агаев, - собственный голос вдруг показался Шихалиеву чужим и хриплым. С трудом оторвав взгляд от лежавшего на столе органайзера, он повернулся в сторону скорчившейся на диване фигуры, стараясь не глядеть в глаза бывшему другу.