В распахнувшуюся дверь свежим ветром ворвалась Багирова. Взмыленная племяшка улыбалась до ушей и почти за руку тащила упирающегося Никольского, для которого подобная вольность наверняка была из ряда вон. Ещё немного, и о субординации в отделе можно будет забыть. Эта безбашенная при всех называет его дядей, входит в кабинет без стука и подбивает на это всех остальных.
- Привет, дядя! - радостно воскликнула она но вдруг остановилась на полпути к дивану. Задорно вздёрнутые уголки губ круто опали вниз, а в глаза внезапно потухли.
– Что-то случилось, дядя?
- Потом поговорим, - сухо отозвался полковник.
Как бы не было ему плохо, но он должен остановить этот бурный, сметающий всё горный поток. Она была талантлива. Это было видно сразу – и по тому, как она бульдожьей хваткой вцепилась в прошлое Иванова, и по её работе с охранниками. И по другим, менее значимым делам, которые ей поручал полковник. Моментальная реакция, вполне зрелая интуиция и логика, достойная следователя со стажем– в этом была её сила. А вот слабость… Полковнику вдруг вспомнился однажды виданный им в гостях котёнок. Пятимесячный мэйн-кун– огромный, сильный и мощный, словно взрослый котяра, с наивным котячьим взглядом и столь же котячьими неуклюжими движениями. Таков был и талант Багировой, с избытком приправленный и ребячливостью поведения, и непродуманными высказываниями и той радостной суматошностью, которую она приносила в отдел. Кто знает, как сложилась бы её практика, не будь сотрудники весьма и весьма снисходительны к начальственной протеже. А как сложится её карьера, попади она к педантичному хмырю-мизантропу или к мизогину, считающему любые проявления эмоционального, женского поведения свидетельствами недалёкости интеллекта.
- Выйди на минуту, Стёпушка, - устало выдохнул Шихалиев. Никольский покорно кивнул и удалился, оставив полковника наедине с сумасбродной племяшкой.
- Пойми, Алиша. Для всех этих людей я – полковник Шихалиев. Начальник, между прочим. А ты придёшь и уйдёшь, а мне между прочим работать с ними ещё много лет. Если не уволят и не убьют, конечно. И тебе работать придётся с другими. Кто знает, с кем. Поэтому тебе необходимо учиться вести себя сообразно твоей должности.
Багирова кивнула и опустилась в кресло, развернувшись так, чтобы сидеть рядом с полковником. Мягкая рука легла на плечо полковника, и ему вдруг стало уютно, словно дома.
- Но всё-таки, дядя, - раскосые оленячьи глаза с сочувствием взглянули на него. - Что случилось?
- Иди, Алиш, - полковник развернул кресло, на котором сидела Багирова, и нарочито строгим голосом продолжил. - Мне надо побыть одному. А отчёт о посещении Интербилдинг напишите по всей форме.
- Никуда не уйду, пока не расскажешь. Ты же знаешь. Дядя. Ой, прости. Полковник.
Она взяла его руку и посмотрела на него снизу вверх. Немного по-детски, как тогда, когда ей было… сколько? Десять? А может, пятнадцать? Похоже, он уже забыл, как она выглядела в детстве. Или не забыл, а просто хочет забыть?
- Мой друг под подозрением, - выдохнул он, с трудом заставляя себя не думать о куреве. - Организация экстремистского сообщества салафитского толка. Я только с обыска. У него в квартире.
Слова опаляли душу, но от мягкого прикосновения племянницы становилось легче. А может, это только казалось ему?
- Что за друг?
- Наиль. Спроси у матери, она в курсе. Когда я учился в школе, я ходил на курсы арабского. Он учил меня вере.
- Знаю, - в тон ему отозвалась Багирова. – Мама рассказывала. А еёще она говорила, что ты святой.
- Да не святой я, Алиш. Нельзя так о человеке. Все мы грешники. А то западёт в душу подобная похвала, возвеличится человек и погибнет. Так ещё Пророк говорил. Ведь ты знаешь? А вот Наиль…