- Mere, - повторил он своим низким звучным баритоном. - Мама. Полагаю, что и сам мальчик, и окружающие будут думать, что Мер - это сокращенное от Мари. Никто и не подумает, что это значит "мама".
- Но я-то буду думать именно так!
Он понял, что для нее это важно, а он всегда старался уважать ее желания.
- Значит, пусть будет mere. - Джимми похлопал Декера по плечу. - Ты слышишь, малыш? С этой минуты мы для тебя дядя Джимми и Мер.
Для Декера весь этот разговор не был таким важным, как для взрослых. Он кивнул с отсутствующим видом, поскольку его мысли устремились уже в другом направлении.
- Мы едем на корабль? - Он беспокойно отодвинулся от Мари. Она отпустила его, и Декер, явно довольный этим, опять вскарабкался на заднее сиденье, стал на колени и посмотрел в окно. - А где корабль?
Джимми с недоумением взглянул на Мари:
- О чем он говорит?
- Он спрашивает о корабле, - терпеливо объяснила та.
- Это я уловил. Но о каком корабле?
- Видно, память у него получше, чем у тебя, cher. Разве ты не помнишь, мы сказали мистеру Каннингтону, что собираемся в путешествие? Нам с трудом удалось его убедить, что мы надолго уезжаем из Лондона по миссионерским делам.
- Ах да! - фыркнул Джимми. - Теперь, мальчуган, мы можем сообщить тебе, что мы лгали. Это прискорбно, но это так. Бесстыдно лгали.
Это заинтересовало Декера.
- Моя мама говорила, что лгать нельзя. Я думаю, папа тоже это говорил, но я не помню. - Он совсем по-взрослому нахмурил брови, припоминая, что говорил об этом отец. - Да, когда я сказал, что Грей сел на папину шляпу и смял ее. Это было не правда.
- Вот как? - заметил Джимми.
- Да, сэр, потому что это сделал Колин.
Мари поднесла руку к губам, чтобы спрятать улыбку. Потом, справившись с собой, с серьезностью, которую заслуживал вопрос, спросила:
- А почему ты так сказал?
Декер посмотрел на женщину так, словно у нее в голове вата вместо мозгов. Для него ответ был очевиден.
- Потому что Грей - маленький, а Колин - большой.
- Понятно, - отозвалась Мари. Она искоса взглянула на Джимми. Очевидно, он считает, что ложь - вещь правильная, но делать это нехорошо.
- Замечательно умный мальчик! Я был гораздо старше, когда узнал правду о вранье. - Он развеселился, гортанно хохотнул. - Правда о вранье - именно так я это называю, провалиться мне на этом месте!
- Не будь таким грубым, дорогой. - И не обращая внимания на удивленный взгляд Джимми, Мари подалась вперед, наклонилась к мальчику и сказала, глядя ему в глаза:
- Мы не собираемся садиться на корабль. Может быть, как-нибудь потом. Дядя Джимми говорит, что ему хотелось бы повидать Америку. - Она опять искоса взглянула на своего спутника. - Если сперва он не отправится в страну Ван Демена <То есть Тасмания.>.
- Послушай-ка, - оборвал ее Джимми, - ни к чему болтать о стране Ван Демена. Или ты хочешь напугать мальчика?
Но, взглянув на Декера, он понял, что тот и не догадывается, что речь идет о колонии каторжников в Австралии. Малыш просто-напросто с восторгом внимал милому голосу Мари.
- А Грей - это твой брат? - спросила она. Декер кивнул.
- И Колин?
Декер опять кивнул. Он посмотрел в окно, словно хотел увидеть брата среди прохожих. Не найдя в толпе знакомого лица, малыш сморщил губы, и уголки его рта опустились.
Мари откинулась на спинку своего сиденья.
- Я думаю, он не осознает, что никогда больше не увидит своих братьев, - прошептала она. - Я хочу... - Но она не докончила фразы. Мистер Каннингтон поступил жестоко, когда вывел для осмотра Декера вместе с его старшим братом. Джимми ясно выразился, сказав, что они могут взять только одного ребенка. Очевидно, мистеру Каннингтону очень хотелось избавиться и от старшего. Мари сразу поняла почему. Вид у того был нездоровый, даже чахоточный. Этот ребенок, которому было не больше восьми или девяти лет, явно не протянет больше года, подумала она. Нет, они с Джимми никак не могли взять еще и его. Однако тогда в работном доме ей очень хотелось сделать это. - А что с младшим? - тихо спросила она. - Мистер Каннингтон рассказал тебе что-нибудь о третьем брате?
- Только то, что его уже взял кто-то. По-моему, он назвал его Грейдон. - Джимми заметил, что Декер повернул голову к ним, услышав знакомое имя. Джимми замолчал, и Декер опять принялся смотреть в окно. - Кажется, я все верно запомнил, - продолжал Джимми. - Его взяла какая-то пара из Америки. Судя по всему, они намеревались выдать его за родного сына. Поэтому-то они и не захотели взять этого мальчика и его полуживого от голода брата.
- От голода? - У Мари все внутри сжалось, в глазах появилось тревожное выражение. Она оглядела Декера с головы до пят. Это был крепкий мальчуган, с сильными ножками и ручками, животик у него был по-детски пухлый. Он явно не страдал от недоедания. Почему же другие голодали?
- Я думала, что у Колина чахотка. Джимми покачал головой.
- Мальчишка был голоден, - тихо ответил он. - Я знаю этот взгляд. Я нутром чувствую этот взгляд. Он был так голоден, что готов был есть собственные внутренности.
- Моп Dieu! <Боже мой! (фр.)> - прошептала Мари. - Я не знала. Внезапно Джимми пожалел, что рассказал ей об этом. Она будет еще больше сожалеть, что они не взяли Колина.
- Конечно, ты не могла знать. Он настолько истощен, что похож на чахоточного. Это так же неизбежно приводит к смерти. - Он обнял ее. Послушай, Мари. Мы сделали для того мальчика самое лучшее, что могли, взяв к себе его брата.
Мари недоуменно посмотрела на него:
- Что ты хочешь этим сказать?
- А как ты думаешь, почему этот малыш такой кругленький и румяный? Разве ты видела в этом чертовом работном доме хотя бы еще одного такого же здорового ребенка? Вряд ли я ошибусь, если скажу, что его старший брат отдавал ему свою пищу. И теперь, когда мы взяли Декера, его брат сможет съедать эту пищу сам.
Декер продолжал смотреть в окно. Он был умен не по годам и, несмотря на свой возраст, уже имел кое-какой жизненный опыт. Декер остался спокойным и даже притворился, что ничего не слышит. Одну руку он прижимал к карману своего черного пальто и через шерстяную ткань ощущал последний подарок Колина. Декер не знал, что это такое. Он был крайне напуган и взволнован и не посмотрел, что это Колин сунул ему в карман. Он думал, что это была еда. Колин всегда отдавал ему куски со своей тарелки, совал ему в рот полные ложки. Но теперь он понял, что это не еда.
Декер быстро зажмурил глаза, чтобы скрыть слезы. Подбородок у него задрожал. Он не плакал, когда умерли его родители, и позже тоже ни разу не заплакал. И не только оттого, что Колин не разрешал ему плакать. Просто он был слишком напуган. Этот страх не давал ему расслабиться, так же как и суровые, хотя и безмолвные, взгляды старшего брата.
- Что там у тебя, мальчуган? - спросил Джимми Грумз.
Декер перестал ощупывать карман и быстро опустил руку. Когда он посмотрел на Джимми, лицо у него было спокойное, хотя и несколько виноватое.
- Ничего.
- Если ты и врешь, то неудачно, - отозвался Джимми, пожимая плечами с философским видом. - Ну да ладно. Нужно же с чего-то начинать. Покажи-ка мне, что у тебя в кармане? - И он протянул руку.
- Оставь его, - ласково сказала Мари. - И потом, почему бы тебе не называть его по имени? Не может же он навеки остаться "мальчуганом".
Со вторым советом Джимми согласился, но не с первым. Он считал, что жизнь полна компромиссов.
- Ну хорошо, Декер. Давай поглядим, что у тебя в кармане.
Джимми подхватил Декера, принялся щекотать его, пока тот не обессилел от смеха. Эти мелодичные звуки казались музыкой, заглушающей скрип колес и глухой рокот голосов, доносившихся с улицы. Этому смеху аккомпанировал отрывистый перестук лошадиных копыт. Когда задыхающийся Декер был водворен на свое место, Джимми мирно улыбался, а глаза Мари блестели от радостных слез.
Джимми Грумз поднял предмет, который Декер так тщательно оберегал несколькими минутами раньше. Декер рванулся к нему, но Джимми поднял руку.