8
– Всем успокоиться! – кричит одна из медсестер ночной смены.
Она стоит перед телевизором, держа над собой прозрачную чашу. В чаше – маленькие сложенные листочки бумаги, внутри которых написаны наши имена. В комнате отдыха горят все лампы, кроме двух. Шторы задернуты. Столы отодвинуты в стороны, стулья выстроены в три ряда по восемь штук, все лицом к телевизору. По синему экрану медленно ползет логотип DVD. Последние десять минут я наблюдаю за ним, ожидая, когда он переместится точно в угол.
Как же печально, что меня занимают подобные вещи. Каждый четверг вечером – кино. Если спросите медсестру или врача, они скажут, что большинству пациентов «рекомендуется» пойти на киносеанс. Но «рекомендуется» – это лишь нарядная упаковка для слова «обязаны». Если только у вас не идет кровь из глаз и вы не корчитесь в судорогах на полу, вы должны находиться в дневной комнате на киносеансе.
Все вокруг меня смолкают и смотрят на Сьюзен.
– Сегодня вечером фильм нам выберет… – Сьюзен называет квадратик и опускает чашу. – …Луиза!
Когда несколько дней назад эта роль выпала Риган, она выбрала «Прерванную жизнь». Ее заставили выбрать что-то другое. Следующим ее выбором была «Сибил».
Излишне говорить, что Риган больше ни разу не выбирала фильмы.
– Луиза, какой фильм ты хочешь посмотреть сегодня вечером?
Та остервенело трет руки, обдумывая вопрос, как если бы от ответа зависела ее жизнь.
– «Звуки музыки»! – наконец говорит она.
Раздаются хлопки и восторженные визги, и только Риган громко стонет.
– Опять? Мы уже смотрели его раз десять! Мы знаем: Джули Эндрюс умеет петь.
Медсестра закатывает глаза.
– Не имеет значения. Это выбор Луизы.
– Тогда могу я пойти к себе, пожалуйста?
– Нет.
– Я сказала пожалуйста.
– А я сказала нет.
Риган понуро опускает голову. Из всех стульев она выбрала тот, что справа от меня. Не знаю почему, но она, похоже, ухватилась за меня. Если честно, это даже неплохо. По крайней мере, есть с кем перекинуться словом.
«У тебя есть дочь!» – шипит мой разум.
Мгновенно почувствовав себя виноватой, я поглаживаю Эвелин по спинке. Конечно, у меня есть дочь, но иногда приятно поговорить с кем-то еще. Я обожаю сладкую улыбку Эвелин и ее пухлые щечки. Обожаю, как она смотрит на меня, как будто я – центр ее вселенной. Я люблю в ней все, но мне необходимо хотя бы небольшое общение со взрослыми.
Медсестра вставляет диск с фильмом. Пока идут титры, она начинает раздавать пластиковые стаканы с попкорном. Свет выключается, и шорохи стихают. Все устраиваются поудобнее, но ничто, даже Джули Эндрюс и ее мелодичный голос, не в силах вытащить меня из реальности. Я чувствую на себе взгляд Риган, но спину мне прожигают еще чьи-то глаза. Но сколько бы раз я ни оборачивалась, я так никого и не вижу.
– Что такое? – спрашивает Риган.
Я поворачиваюсь к телевизору. У меня на руках ерзает Эвелин. Я быстро целую ее в щеку.
– Ничего.
Риган подбрасывает в воздух зерно попкорна, наклоняется вперед и ловит его ртом.
– Да ладно тебе. Если лгать, то уж лгать красиво. Ты могла бы сказать, что делаешь упражнение на растяжку.
– И ты бы мне поверила?
– Нет, но я бы восхитилась твоей изобретательностью.
Я улыбаюсь и смотрю на телеэкран.
– Сколько тебе лет? – что называется, в лоб спрашивает Риган.
Как же быстро она умеет перескакивать с одной темы на другую! Я даже не поспеваю за ней.
– Невежливо спрашивать, кому сколько лет, – отвечаю я.
Риган подбрасывает очередное зерно попкорна, но на этот раз попадает в Эмбер, девушку, сидящую перед нами. Эмбер анорексичка и находится здесь примерно столько же, сколько и я.
Она тощая, как жердь, и, похоже, ей никогда не выйти отсюда.
– Невежливо спрашивать у старых, – парирует Риган. – Итак… сколько тебе?
– Двадцать семь. А тебе?
– Восемьдесят пять, – невозмутимо говорит она. – Я как «Загадочная история Бенджамина Баттона».
Я невольно улыбаюсь.
– Мне двадцать три, – серьезно добавляет она.
Ее ответ меня ошарашивает. Ей не дашь больше восемнадцати. Может, все дело в ее конституции. Бледная кожа натянута на невероятно узкие кости. А может, дело в ее смехе. Он совершенно неподдельный, как будто она крадет у жизни все ее удовольствия и использует их на всю катушку.
Нет, она, конечно, сумасшедшая, в этом нет никаких сомнений, но иногда мне хочется быть такой, как она. Всего на несколько секунд.
– Малышке нравится фильм? – спрашивает она, подбрасывая еще одно зерно попкорна. Оно рикошетом отлетает от головы Эмбер. Ее худые плечи дергаются, и я знаю, что она вот-вот взорвется.