- Поздравляю! Эти ваши новые динамические маски великолепны, - говорит человек.
Отец вскидывает голову, на его лице – отвращение.
- Снимите немедленно эту мерзость!
- Раньше вы не были столь чувствительны, Джон.
Джон? Я не вижу лица человека, но знаю, что он усмехается. Эта усмешка увеличивается, расширяется, проходит сквозь меня, оставляя на коже жирный черный след. Я чувствую себя… грязным. Запятнанным. Порча.
- Меня зовут Константин Дантон. – лицо отца идет пятнами. – Снимайте!
- Конечно, как скажете, господин Дантон.
Человек поднимает руки к лицу, я не вижу, что происходит (хотя сгораю от любопытства). Он отнимает руки – в ладонях что-то белесое, похожее на медузу с иглами. Я протираю глаза. Так и есть. Иглы мягкие и изгибаются. Резиновые, думаю я.
Во мне дрожит струна – страх. И тайна.
- Зачем вы явились?!
Человек пожимает плечами.
- Могу уйти.
Он начинает поворачиваться – почему-то невыносимо медленно – мне кажется, что сейчас я увижу его лицо, разгляжу, опознаю. Но нет. Не успеваю.
- Анжелис! Северин! Да, стойте же вы!
Человек поворачивается обратно. Черт.
- Теперь меня зовут Гиллиус. Доктор медицины Мартин Гиллиус.
- Я…
- А вы – мой карманный гений, Константин. Не забывайте об этом.
Лицо отца уже красно-белое, с каким-то синюшным отливом.
- Что вам нужно на этот раз?!
- Не горячитесь, дорогой Константин. Это в наших общих интересах.
Человек смотрит на отца в упор. Внимание его физически ощутимо – словно вытянутый извивающийся отросток на лбу рыбы-удильщика.
- Вы готовы? Я хочу, чтобы вы создали для меня жизнь, Константин. Настоящую жизнь.
Отец некоторое время молчит, открыв рот. Потом говорит:
- Но я же не биолог, я инженер! Я работаю с металлом.
- Именно. Вы инженер, работаете с металлом. – Я не вижу этой улыбки, но знаю, что она ужасающа. - Теперь вы понимаете, Константин, какую жизнь я имею в виду?
Никогда раньше я не видел отца таким потерянным. Даже когда мама заболела.
- Вы говорили, это в интересах нас обоих? Почему?
- Гельда Дантон. Ей уже недолго осталось.
Мама!
- Откуда… откуда вы знаете?!
Назвавшийся Гиллиусом пожимает плечами.
- Я не инженер, я врач. Вы работаете с металлом, Дантон, я работаю с телами.
Ма-ма.
- Я медик, - продолжает Гиллиус. - Мое призвание, мой талант – совмещать несовместимое, сращивать чуждое, сочетать несочетаемое. И есть только один способ этого добиться – да, Константин, вы правильно побледнели. Это насилие. Хирургическое вмешательство. Но я действительно могу помочь.
Отец некоторое время молчит. Усилием воли берет себя в руки.
- Так что именно вам нужно?
Гиллиус сгибает пальцы, словно держит на ладони что-то большое и скользкое. Потом его пальцы начинают то сжиматься, то разжиматься. Тук, ту-тук. Тук, ту-тук.
И я ужасом понимаю, что мне это напоминает.
4. Сиамская лавка
Голова гориллы смотрит на меня с верхней полки.
Глаза выпучены. Черные ноздри выдыхают желтоватую мутную жидкость. Один глаз налит кровью, другой – мудростью.
Мой предполагаемый предок смотрит на меня из бутылки с сиамской водкой.
Между нами – стекло и миллион лет эволюции.
- Это наша гордость, - говорит сиамец и делает рукой: прошу.
Я следую за ним. За бамбуковой занавесью смешаны в равных пропорциях мрак и мягкий свет. Пыль мелкой взвесью кружит в воздухе. Бамбуковые палочки позади меня выстукивают «дук-дудук», «дук-дудук».
Комната для гостей. Красные циновки на стенах украшены сиамскими надписями. Подушки из разноцветной ткани раскиданы на круглом диване, разделенном на черное и белое. Символ добра и зла. В каждой половине есть изъян – вкрапление другого цвета. На диване возлежит девушка-сиамка, изогнув стан и подложив под голову руку. Темные волосы в высокой прическе. Раскосые глаза будто вырезаны ножом. Глядя на меня, сиамка грациозно поднимается…
Мой проводник делает знак.
Жаль, если честно.
Я провожаю девушку взглядом. Она проходит, покачивая бедрами в кроваво-красном, с золотом, шелке. Симпатичная. Есть в сиамках своеобразная прелесть.
Вообще, это немного бордель. Но сегодня я пришел сюда по другому поводу.
Из противоположной двери бесшумно выходит пожилой сиамец. При виде его мой провожатый кланяется и исчезает.
- Здравствуй, Ват, - говорю я.
Пожилой сиамец кланяется.
- Господин Козмо.
Хозяина зовут Ват Сомпонг, и он, говорят, был лекарем при дворе последнего сиамского короля.