- Какую из девушек вы выбираете? – спрашивает Ват. – Простите, они готовились стать женами матросов… и теперь смущены.
Еще о законе Игефельда. Любой моряк имеет право на его исполнение – в том числе и офицер. Мое имя, скромное состояние и родовое дворянство прилагаются.
Девушки переглядываются, бросают на меня взгляды, и смеются.
Я знаю, что вы хотите спросить.
Нет. Я не рассчитывал вернуться живым...
Я как-то вообще не рассчитывал – вернуться.
5. Ведущая к сокровищам
- Как твое имя?
- Нитхинан, господин.
- Как?
- Нитхинан.
- Еще раз повтори, только медленно, - прошу я.
- Ни-тхи-нан, - она произносит по слогам.
- И что это означает?
- По-вашему? Как это сказать? – она задумывается. – Вот я подхожу, беру тебя за руку… и веду к… нгерн? Нет, не только деньги, золото… много. Камни, еда, рыба, хорошо. Как сказать? Не знаю, как сказать…
6. Король Сиама
В глубине лавки я вижу ряды прозрачных бутылок. Свет из дальнего окна проходит сквозь них, преломляется заспиртованными телами и заливает пол. Я стою по щиколотку в желтом свете. Вокруг меня – полки. Бутылки с кусками тел животных. Банки с конским копытом, с акульей печенью, с выпотрошенной лягушкой…
С глазами.
В одной из бутылок плавает человеческая рука.
Я подхожу ближе. Действительно.
Она похожа на человеческую. Но не человеческая.
Я выдыхаю пыль веков.
В бутылке – рука гориллы. Всего лишь.
Бывает змеиная водка, с жабами, с морскими звездами, с актиниями...
А эта обезьянья. Мой бедный дарвиновский предок.
Похоже, недолго осталось до момента, когда в бутылке окажется кто-нибудь вроде лейтенанта Дантона…
* * *
Душно. Мы с сиамцем сидим на другой половине лавки – в комнате для клиентов попроще, матросов, морпехов, китобоев и прочих. Потому что именно здесь все происходит.
А пока мы ждем возвращения Нитхинан, мы беседуем.
- Что ты сделал, когда пришли бирманцы?
Ват Сомпонг пожимает плечами. Совершенно европейский жест. Ничего.
- Почему?
«Почему вы, сиамцы, оказались такими слабыми?» на самом деле хочу спросить я. Разве так можно? Лучший способ победить (и единственный, наверное) – показать врагу, что будешь сражаться до последнего. Что тебе терять нечего. Что, кит забери, этот каменистый клочок земли, где даже рис толком не растет – тебе позарез нужен. Когда бирманцы пытались высадиться на берег Кетополиса, озверевшие матросы шесть раз сбрасывали десант в море – на одних только штыках.
А когда бирманцы высадились в седьмой раз, подошла морская пехота. И окутанные паром шагающие автоматоны, плюясь огнем, превратили сражение за Новую гавань в блистательную, пахнущую угольной пылью и машинным маслом, победу.
Сиамцы всегда идут на компромиссы. ВСЕГДА.
Возможно, это слово придумали специально для них.
- Великая Бирма, - говорит Ват Сомпонг. – Эти джан лаи пришли на нашу землю, забрали наш рис и наших женщин. Наш король умер. Вместе с ним умерла наша сила.
- И что, нет никакой надежды?
Ват медленно качает головой. Потом говорит:
- Сиам. Это проклятая земля. Она так пропитана ненавистью и кровью, что если ходить босиком, предательство проникает в человека через пятки.
Был такой человек, его звали Теерасак. Он объявил себя королем – Рамой Восьмым, Очистителем. Он не был королевской крови, он даже не был знатным человеком. Но он был сильным. Это самое главное. И люди пошли за ним.
Чтобы стать королем Сиама, нужно быть сильным человеком – и все. Не так уж важно, какая кровь течет в твоих жилах.
Говорят, он был наполовину бирманец. Говорят, отцом Теерасака был бирманский солдат, надругавшийся над его матерью – знатной женщиной. Говорят, это был сам бирманский король. Но это неправда. У бирманцев нет королей.
Говорят, она хотела вспороть себе живот, когда узнала, что понесла от насильника.
Говорят, она это сделала.
- Может быть, - говорит Ват Сомпонг. - Она была сильная.
Говорят, это случилось, когда ребенок уже был большим. Будущий Теерасак выпал в грязь и кровь из вспоротого живота. Но не умер.
Говорят, когда их нашли, он не плакал, а грыз пуповину.
У него уже были зубы. У недоношенного младенца – зубы.
Говорят… но это неправда.
- А правда то, - говорит Ват, - что однажды бирманцы назначили награду за его жизнь, и Теерасака предали собственные люди. Его схватили во сне, выжгли ему глаза, переломали руки и ноги, вырвали язык – настолько предатели его боялись. И повезли продавать изуродованного, но еще живого Великой Бирме.
Но был один генерал, который остался верен королю. Он собрал воинов, они подстерегли предателей и напали на них. Их было всего двенадцать, а предателей сотни, но они победили.