В бою, когда, казалось, они уже проиграли, случилось чудо. Изуродованный Теерасак не мог видеть или говорить, но мог думать и мог кричать. И он стал кричать – безъязыко. А эхо превратило его крики в утробный крик, похожий на крик слона.
От его ужасных криков предателей охватил ужас, а у героев – наоборот, сердца переполнились праведным гневом.
Белый слон принадлежит королю.
И они победили.
И теперь изуродованный плод победы лежал на их плечах, и они не знали, как поступить. То есть, это был совсем простой генерал и совсем простые солдаты. Они не представляли, что так можно поступить с их господином и королем.
- Скажите мне, что делать, господин? – спрашивал генерал у Теерасака, но тот не мог ответить.
И спасители впали в отчаяние.
Сиам – земля отчаяния. Если из отчаяния делать кирпичи, как из глины, его хватило бы на стену высотой в четыре человеческих роста – вокруг всей Великой Бирмы.
- Да, - говорит Ват. – Так много отчаяния… И тогда появился он.
- Он, это кто? – спрашиваю я.
- Он, - говорит Ват Сомпонг. – Это он. Страшный бледный человек. Европеец.
Страшный человек сказал, что поможет Теерасаку – и ничего за это не возьмет. Кроме одного – его изуродованной плоти.
Генералу не понравилось ничего из сказанного человеком, но другого выхода он не видел. Это был совсем простой генерал. И тогда генерал пришел к своему королю за советом:
- Что мне ответить, господин?
Генерал молил об ответе. Теерасак молчал – он ведь не мог говорить.
И тогда генерал согласился на предложение страшного человека.
Все случилось быстро. Страшный человек дал Теерасаку новые руки и ноги, новые глаза и даже новый язык, а себе забрал гниющую плоть короля.
И вот Теерасак открыл железные глаза, оперся на железные руки, встал на железные ноги. И первое, что он сказал генералу железным языком:
- Нет.
Понимаете? Теерасак с самого начала говорил «нет», но у него не было языка, ни рук, ни ног, ни даже век – и генерал его не услышал. Вернее, я даже думаю – не захотел услышать. Ведь это было решение, которое продлило бы муки генерала. Смотреть, как умирает твой король и ничего не делать.
А теперь генерал понял, что совершил ошибку.
Иногда самое важное – суметь отказаться, господин Козмо.
- И генерал молча встал и вышел. И шел он день и два, и три, без пищи и воды, а когда не смог больше идти, лег на землю и пополз. А когда сил у него совсем не осталось, генерал достал нож и перерезал себе горло. И умер, истекая кровью, в дорожной пыли.
Ват замолкает и молчит так долго, что я не выдерживаю:
- И что дальше? Что случилось с Теерасаком? Чем закончилась история?
Сиамец поднимает глаза, потом говорит сухо:
- Он умер.
- То есть, как… просто взял и умер?
- Да, просто умер, - кивает Ват Сомпонг.
- И все?
- И все, - лицо непроницаемое. Конец истории. - Господин желает что-нибудь еще?
…Тридцать лет прошло.
- Значит, у вас был король? – спрашиваю у девушки с глазами, словно вырезанными ножом.
- Да, господин.
Она отводит взгляд.
- Мы идем спиной к будущему, - говорит Ват Сомпонг. – Поэтому не видим его. Мы можем смотреть только в прошлое… Контракт готов, господин Козмо. Нужна только ваша подпись.
Я знаю, что вы хотите спросить.
Да, я подписал.
С тех пор я женатый человек. Можете присылать поздравления. Впрочем, уже не стоит. Нет, не стоит. Не беспокойтесь.
…Когда мы остаемся одни, Нитхинан смотрит на меня.
Я протягиваю руку. Мои пальцы испачканы чернилами.
- Иди ко мне, о, моя ведущая к сокровищам! Возьми меня за руку и веди в сад удовольствий и неги…
Темные глаза.
У меня вдруг перехватывает горло. Перед глазами все плывет. Я говорю:
- Обними меня, пожалуйста, Нитхинан. Мне до смерти страшно.
7. Сравнительная порохология
Я не рассказываю историю. Я наматываю её на кабестан. Тугими кольцами, обжимая подробности и детали в один тонкий металлический трос.
Виток, виток, виток...
Давайте поговорим о бездымном порохе. Я все-таки закончил артиллерийский класс.
У галлийцев пироксилин. Он мощный, но разлагается даже при нормальной температуре.
У немцев баллистит.
У итальянцев филит. Хорошее название.
У англичан кордит. Хороший порох.
У нас опять-таки пироксилин – который, отсырев, превращается в мощнейшую взрывчатку и к чертям разносит орудие. Вместе с орудийной прислугой.
Понимаете, к чему я клоню?
Надо делать, как у англичан.
Англичане – лучшая морская нация в мире.
Но лучший снарядный порох – у американцев. Пироколлоид. Ни черта с ним не делается. Не окисляется, не боится влаги, не взрывается в стволе. И однородный, после прессовки и обвалки хоть вместо резинового ковра к адмиральскому трапу. И ровное медленное горение, без детонации – что самое главное.