Я встряхиваю головой. Еще немного, и каторга покажется тебе раем, Козмо.
- Вы обращались в полицию, Ян?
- Да... но... ничего.
- Почему? – впрочем, ответа не требуется. - Понятно. Дальше.
Яну удалось кое-что сделать. Некая Констанс, племянница господина Люгера, главы Департамента дорог... Я ее помню, кстати – очень красивая женщина. По-античному. Правда, не в моем вкусе. Мраморные статуи меня никогда особенно не привлекали.
Вот уж не думал, что у полубогинь могут быть обычные смертные проблемы…
У Констанс похитили ребенка подземные.
Полиция ничего сделать не смогла. Впрочем, было бы удивительно, если бы случилось иначе.
Констанс посоветовали обратиться к человеку, который может помочь.
Она пошла к посреднику… и тот помог.
За определенную сумму. Впрочем, причем тут деньги?
Нам нужно сделать тоже самое. С деньгами решаемо.
Все просто.
- Не все, - говорит Ян.
Я поднимаю брови.
- Моя жена сейчас в больнице, - поясняет Поланский. Лицо его мучительно искривляется. - У нее туберкулез... чахотка.
- Сочувствую. И что?
Ян рассказывает. Со слов Констанс, посредник непрост. Он много лет прожил среди подземных, сам наполовину такой – и он странный. Полусумасшедший, всего боится...
- То есть, я правильно понимаю, что этот посредник разговаривает только с женщинами? Вы уверены, Ян? Да, задачка... Тогда, может быть – кормилица? Какая-нибудь родственница?
Самое странное – что Ян больше не заикается. Даже в большом волнении. Наверное, когда горе становится больше способности чувствовать, оно перекрывает каналы, по которым в человеке протекает жизнь.
Он качает головой.
- Ясно, - говорю я. - Кто был с ребенком?
- Кормилица. Она почему-то уснула... почему она уснула? Разве я за это ей плачу?! Я… – у него вдруг начинает дрожать подбородок. Ч-черт, я не переборщил с коньяком? Тепло, коньяк и надежда – от такого сочетания у любого крыша поедет. Я смотрю на вздрагивающие плечи Яна. Всхлип. - Моя жена… я… - Всхлип.
- Спокойно, Ян. Все хорошо.
Теперь, когда я знаю все, мне придется решить, как поступить. Ненавижу такие моменты.
Мой последний вечер уходит.
«Я. Не хочу. Знать. Не».
- Чем я могу вам помочь, Ян? – во мне внезапно поднимается злость. - Что мне прикажете, в женщину переодеться?! – я начинаю вставать. Спокойно, Козмо.
Стоп. Я застываю на полпути и снова сажусь.
Переодеться – это ведь мысль.
Только не я. Представьте себе женщину за метр девяносто ростом, с флотской выправкой. Я фыркаю. Да уж. Посредника удар хватит…
Но сама идея хорошая.
Так что, если решил остаться: думай, Козмо, думай.
- Простите. Я погорячился. Такой вариант, Ян…
Когда я заканчиваю объяснение, он смотрит на меня и говорит:
- Зачем вам это нужно, Козмо?
Хороший вопрос.
- Могу я хоть раз в жизни побыть человеком? А? Как думаете, Ян?
- Что вы сделаете, если найдете похитителя?
Разве не ясно? Я пожимаю плечами.
- А если... г-говорят, за этим стоят б-большие люди.
К Яну снова возвращается заикание. Ну, слава кальмару, а то я уже начал волноваться.
- И что?
- Они м-могут…
С минуту я молчу. Потом говорю:
- Давайте проясним ситуацию, Ян. Сегодня утром меня приговорили к пожизненной каторге. Вы не знали? Неважно. Вы действительно думаете, что меня волнует, кто это будет? Да хоть сам господин Канцлер…
Было бы хорошо. Я представляю, как наставляю на него револьвер. Здравствуйте, господин Канцлер. Вот, зашел попрощаться.
Детские мечты. Ну и ладно.
Ян смотрит на меня. Белесые страдающие брови. На редкость некрасивое у него лицо, все-таки.
- Что с вами, Ян?
- Я н-не знал про к-каторгу.
- Ничего.
Я человек, прыгнувший со скалы.
И, кажется, уже начинаю наслаждаться падением...
Останавливаю официанта: где у вас телефон?
Снимаю трубку. Называю телефонистке номер. Гудок. Еще гудок. Ну!
- Алло?
- Яда, - говорю я, впервые называя ее коротким именем и на «ты». - Яда, мне нужна твоя помощь.
По ту сторону – долгое молчание. Латунная окантовка трубки холодит щеку. Затем неуверенный голос, в котором я с трудом узнаю голос Ядвиги, спрашивает:
- Козмо?
- Да, - говорю я хрипло. Откашливаюсь. – Это я.
В изгибе ее шеи – бог. Я не видел лучшего изображения бога. Я закрываю глаза. Будь убедительным, Козмо, ради всего святого, будь убедительным…
- Яда, это очень важно. Пожалуйста, запиши адрес.
Зажмуриваюсь до боли в глазах. Голова начинает кружиться, словно падаешь в бездонный черный колодец.
Падение – это всего-навсего очень быстрый полет.