Дальше следует осмотр артиллерии. Две пушки негодны совершенно, еще две под вопросом.
Я смотрю на Обри.
- Сделаешь?
- Разве что из двух одну.
Арифметика проста – или у нас две пушки и минимум исправных снарядов, или одна пушка и почти нормальный боекомплект. Да, но если она рванет...
- Делай.
Обри прав – это самоубийство.
- Жду тебя и всю твою команду вечером, - говорю я. - У клуба, перед фильмом.
Обри кивает.
Гюнтер-младший привез недавно новые пленки. Говорят, его отец раньше был в Кетополисе известным антрепренером.
Надеюсь, это не опять какой-нибудь вестерн?
Я бы предпочел что-нибудь с музыкой и танцами – веселую комедию с хорошенькой девушкой в главной роли. Например, она мечтает петь, а ее никто не замечает. Как та актриса, у которой милые ямочки на щеках… Как ее зовут? Забыл. Неважно, но мне она нравится.
Впрочем, вестерн тоже можно.
Там где хорошие, которых мало, побеждают плохих, которых много…
Фильм – хороший повод собрать всех. Сегодня будет общее собрание поселения. И мне придется говорить. Ненавижу говорить.
Вообще, я – неприятный человек. А вы не знали?
Дел по горло. Я возвращаюсь к своей веранде.
Мне нужен Киклоп, мой начальник штаба. Я оглядываюсь – никого. Прохожу по комнатам – у меня их две, одна из которых кухня. Ветерок колышет тростниковую занавеску. На столе в банке – свежие цветы. Явно Анита заходила.
- Где этот старый обезьян?
9. Киклоп
У Киклопа в руках – древний латунный хронометр. Который натужно тикает, словно тащит на себе груз тысячелетий. Не знаю, где Киклоп его откопал – но вещь для него особая.
В последнее время с Киклопом что-то не то.
Теперь я все чаще вижу, как он сидит, прижав к уху старый хронометр, и раскачивается, как в трансе…
- Что с тобой происходит?
«Я перестал понимать дифференциальное счисление. Не могу взять в уме вторую производную».
- Это старость, Киклоп. Так бывает со всеми нами.
«Ты не понимаешь».
Киклоп разворачивается и уходит. Черт, как мне надоело видеть эту удаляющуюся серебряную спину.
- Чего я не понимаю?! – кричу я вслед. – Эй, гений!
Меня игнорируют.
10. Сердце в груди
Придется лезть через забор. Я оглядываюсь – никто не видит. Что ж, вернемся в детство…
От земли пахнет теплой сыростью. Голоса. Прислушиваюсь. Говорят двое – Рокки я узнаю по интонациям, а вот кто второй? Осторожно, стараясь не ободрать руки, раздвигаю мясистые стебли маиса. Приглядываюсь. Так ведь это Олаф! Ничего себе у моего вестового компания.
Рокки с ним болтает, приняв расслабленную позу. В металлических пальцах дымится сигарета.
- Тогда почему адмирал с нами?
- А ты разве не знаешь? – роняет Рокки небрежно. - У адмирала железное сердце.
- А! – в глазах загорается огонек.
Всё-то они знают. Я задом пячусь сквозь побеги. С кряхтением вылезаю из кустов, отряхиваюсь. Затем шумно прочищаю горло. Чтобы уже окончательно обратить на себя внимание, иду и топаю ногами. Сандалии гулко стучат по сухой дорожке.
Сплетники.
Китель с контр-адмиральскими эполетами у меня единственный, парадный, так что по селению я хожу в чем придется. Обычно в цветных рубашках, которые шьет для меня жена Обри. А вот фуражка у меня одна – и для дел и для праздника.
Обхожу забор из веток и попадаю во двор. Они вздрагивают и выпрямляются.
- Рокки, ты мне нужен. Олаф, добрый день, - говорю я.
- Адмирал? – глаза его бегают. Чувствует, что в чем-то провинился.
- Привет, Олаф. Жду тебя и твою семью вечером на общем собрании. Придете? Я на вас надеюсь.
Глаза его перестают бегать. Он вздыхает – мне кажется, даже с облегчением.
- Конечно, адмирал. Можете на меня положиться.
Олаф известный смутьян. И болтун, кстати, первостатейный.
11. План
На нашем плане легко поставить крест. Но черта с два я позволю это сделать.
- Осторожно! – кричат наверху. - Смотри, куда прешь! Левее! Легче!
Старая речная канонерка. Заржавленный борт выкрашен свежей краской.
Мы стоим с Киклопом на берегу, глядя, как ленивое течение колышет кувшинки. Эта тихая заводь, зеленая мутная вода. Лучшее место для мятежной канонерки.
На канонерке постоянно что-то гремит и щелкает, из трубы поднимается едва заметный сизый дымок, над ней дрожит нагретый воздух. Из люка то и дело вылазит кто-нибудь, похожий на черта из ада. Люди Обри. «Селедка» стоит под парами. Угля у нас не так много, зато в трюме канонерки сложен парус. В крайнем случае пойдем под ветром. Или на шлюпочном буксире.
По сходням постоянно бегают люди – кто с ящиком, кто с мешком, кто матерясь. Гвалт. Топот босых ног, смешки, ругань. Канонерку еще нужно загрузить. Дальний переход – это вам не загородная прогулка с пикником на морском берегу.