Матильда Брок выглядит счастливой. Она рассеянно вертит головой, щурится, когда прожектор выхватывает из темноты ее лицо, и в какой-то момент даже отрывает ладонь от плеча Тони, чтобы помахать своей подруге, сразу же, правда, возвращая руку в исходное положение.
Интересно, что было бы, если б мы не встретились тем днем на детской площадке? Я стояла бы где-нибудь поодаль, в самом темном углу, возле, предположим, той фигурки дельфина? Наверняка смотрела бы на него — недостижимую мечту, эдакий сказочный идеал, не знала бы о нем совершенно ничего, кроме имени и марки автомобиля, и посему была бы очарована им абсолютно и бесповоротно. Слепые фантазии тем и прекрасны, что в неведении истины ты готов держаться за них бесконечно долго.
А если б я узнала о том, каков Тони Старк на самом деле, позже? Держу пари, возведенный на пьедестал образ обрушился бы на мою голову с такой силой, что я еще долго не смогла бы отойти от шока.
Матильда Брок никогда не узнает того человека, который с напускным интересом делает ей комплимент. Чему Говард Старк действительно научил своего сына, так это держаться на публике в амплуа образцовой безупречности и безукоризненно улыбаться в лицо даже тем, кому бы хотелось выбить зубы. Не то чтобы Тони был форменным лицемером, прикрывающимся добродетельностью: бунташный норов и неизлечимая мания говорить собеседнику в лоб хлесткую правду значительно усложняли задачу; однако в добродушном расположении духа он мог быть удивительно покладистым снобом.
— Знаешь, я не против, — внезапно произнес над ухом Хэппи, вырывая меня из вороха размышлений.
— Что?
— Ты и Тони, — он пожал плечами, отчего моя ладонь немного съехала. — Я не против, если тебя это беспокоит. С тобой он становится лучше.
Туше.
Вот так просто. Лучше.
Хэппи пристально пялился в стену, словно ничего увлекательней в собственной жизни не лицезрел.
Я нервно облизнула губы, чувствуя, как румянец приливает к щекам.
— Откуда…
— Откуда я знаю? Не смеши, — уголки его губ дернулись вверх, — я же не совсем дурак. Я знаю, что означает этот взгляд, когда он на тебя смотрит.
Этот взгляд? Мне чуть не стало смешно. Последнее время я была чрезмерно подвластна истеричному веселью.
— Все не так. Мы… это просто его игры, — и в горле вдруг встал тугой ком, — не больше. Любопытство и тяга к запретному.
Слух уловил протяжный вздох. Не исключаю, что Хэппи не горел желанием разбирать эту тему по косточкам — или, по крайней мере, не был готов.
— В таком случае, он сильно заигрался.
Хоган показательно отвернулся, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен. Я не могла его винить: длительные полемики о чувствах, тем более — не его, всегда давались моему лучшему другу с трудом.
Сильно. И Хэппи даже не представлял, насколько.
Когда ди-джей сделал музыку тише, готовясь сменить композицию, а в зале потухли прожектора перед тем, как загорелся бы свет, я пришла к выводу, что во фляжке Хогана имелось слишком много содержимого, чтобы пить его в одиночку.
Мы сидели с бесконечно тоскливыми минами вдвоем, пока Старк танцевал с какой-то девицей под явно окрыляющие его, резвые мотивы. Хэппи полностью погрузился в свой мобильный и лишь сообщил, что ведет крайне странный и неотложный диалог, не оставляя мне альтернативы, кроме как бездумно пялиться в зажигающую толпу.
Вот тебе и выпускной. Чьи-то ожидания не оправдались, не так ли?
А, впрочем, на что я рассчитывала? С таким настроением не то, что веселиться — из дому лучше не выходить.
Слегка запыхавшийся Старк закрыл своим корпусом мерцание дискобола. Он что-то пробормотал про жару и ослабил узел галстука.
Внезапно захотелось, чтобы он ушел. Никого, к великому сожалению, кроме себя, винить в сложившейся ситуации я не могла: надо было сразу думать головой и соврать, что меня уже пригласили. Не пришлось бы мучиться. И с выбором платья, и с видом его безгранично довольного жизнью выражения лица.
— Все нормально? — вопрос смутил эффектом неожиданности. Я растерянно моргнула, на секунду подумала отмолчаться, но Тони наблюдал за мной в упор, терпеливо ожидая ответной реплики.
Я потянулась к фляжке Хэппи и коротко буркнула:
— Нет.
Он ждал объяснений. Как досадно, что я не спешила его ими одаривать.
Тони приоткрыл рот и набрал в легкие побольше воздуха, однако возымел неосторожность скосить взор в сторону.
— О, — многозначительно проронил он, наблюдая за девушкой в ярко-красном платье.
Я проследила за его взглядом и тоже замерла, напряженно ожидая, чем же окончится новоявленное представление.
Удивленным не выглядел только Хэппи, который спрятал телефон в карман и с чрезмерно гордым видом одернул пиджак.
Ступор Старка длился недолго:
— Посмотрите, кто к нам идет. Можно, я ее пну? Директору скажу, что так и было.
— Тони!
Возмущенное шипение Хэппи не произвело на него никакого впечатления.
Старк, беспечно пожав плечами, сложил руки на груди и состроил гримасу, точно какой-нибудь недалекий репортер собрался брать у него короткое интервью да возымел глупость поинтересоваться, как глаголящего, собственно, зовут — немая демонстрация отношения к приближавшейся к нашему столику Кристи Такер.
Видно было, что уверенностью она не лучилась, а выражение лица Тони наверняка отбивало у нее последние капли решимости по поводу возникшей мысли подойти к нам. Думаю, я понимала Старка. После того, как Хэппи поделился со мной в подробностях, что именно она ему говорила и как себя вела, руки у меня начинали банально чесаться при виде чрезмерно залитой лаком прически.
— Привет, — Кристи обращалась ко всем нам, и все же взгляда в сторону Тони благоразумно избегала. — А… Хэппи?
Мы, как по команде, повернулись к Хогану. Выглядел он то ли пристыжено, то ли растерянно — вполне естественно для человека, который совершил какой-либо проступок крайне необдуманно; а в том, что поганец сорвался и написал ей, либо же ответил на присланное сообщение, я не сомневалась: эмоции Гарольда Хогана, как правило, светились яркими неоновыми буквами на лбу, и среди них мелькало опасливое: «Пеппер-меня-убьет».
— Я отойду, — он сдвинулся на стуле так резко, что скатерть едва не поспела следом, — ненадолго.
Если брать во внимание взор, коим Тони одарил фигуру Хогана, то пожелать последнему можно было бежать отсюда как можно быстрее и на как можно больший промежуток времени.
Кристи семенила впереди него, очень скоро теряясь в танцующей толпе.
Будь раздражение Тони материально, оно бы давно потеснило меня на стуле, если не вдавило в ближайшую стену. Он бодро отхлебнул из своей фляжки и с излишней ретивостью сунул ту во внутренний карман пиджака.
Я устало вздохнула. Ну, что я могла сделать? И с первым, и со вторым; казалось бы, таким упрямцам просто противопоказано контактировать на короткой ноге — не то, что дружить, — однако они умудрялись.
«Послушай женщину и сделай по-своему» — да, Хэппи, ты оставался верен своим «традициям», на грабли которых уже столько раз напарывался, внимая впоследствии моему: «Я не буду говорить, что я не предупреждала».
Ноги Старка под столом едва не осатанели, то елозившие по полу, то гневно стучащие коленками о ножки попавшейся под раздачу мебели. Я одарила горестным взглядом маленькую вазочку с цветами, вода из которой грозила вот-вот перелиться через край. Тони, кажется, тоже на нее смотрел. И мысленно обрывал лепестки, потроша несчастное растение на кусочки.
Я наблюдала за ним несколько секунд. Нетерпение неумолимо закипало внутри, однако язык не поворачивался — честное слово! — произнести то, на что не хватало духу.
Создавалось впечатление, словно я со скоростью света перенеслась на несколько лет назад. И снова сердце заходится от глупого девчоночьего волнения, когда ты остаешься один на один с парнем, вроде Тони Старка. И — так нелепо — отчего-то застревают в глотке любые слова, покуда мозг уже сорвал воображаемый голос, крича изо всех сил: да скажи ты что-нибудь, наконец!