Его сигарета потрескивала.
— Неважно, что я думаю. В этом суть шоу. И это становится правдой. Когда все его смотрят.
— Ты сам в это веришь, — сказала я.
— Я верю в то, что вижу, — сказал он, откладывая сигарету, чтобы отвернуть крышечку бутылки. На ней было напечатано «Поверните несколько раз». — Если это неправда, разве смог бы он выступать?..
— Мне это кажется очень наивным.
— …так, как он выступал? — сказал он.
Некоторые пилюли — буквально горькие. Даже когда я выпила из бара заднего сиденья, все еще чувствовала Ксанакс на языке. После отлива адреналина накатила усталость. Мы вырвались из высоких зданий у воды. Я смотрела, как мимо плывет Манхэттенский мост. В поле зрения показалось солнце; оно висело справа от нас, красное. Мы оба смотрели на воду. Ее поверхность была кроваво-красной под мартовским закатом.
Я сглотнула.
— Значит, ты веришь, что никто не такой, каким его видишь?
Ответа я не получила. Руди смотрел в окно.
— У Дика почти нет рта, я только сегодня поняла. Скорее похоже на рану на лице, — я замолчала. — Не надо считаться с ним по поводу наших личных жизней только из-за твоих решений по работе, Руди, — я улыбнулась. — Ведь унас «жизнь удалась, подруга».
Муж засмеялся, не улыбаясь. Он смотрел на последнюю окрашенную солнцем воду, пока мы приближались к системе скрещенных теней Бруклинского моста.
— Если никто на самом деле не такой, как кажется, то в это число входила бы я, — сказала я. — И ты.
Руди вслух восхитился закатом. Он сказал, что тот похож на взрыв, висящий по-над над водой. Отраженный и усиленный рекой. Но смотрел он только на воду. Я смотрела на него.
— Ого, — вот что сказал Леттерман, когда интеллигентные, но окруженные енотными пятнами глаза координатора Риза показались из идеального круга взорвавшегося динамита. Спустя месяцы, когда я переживала что-либо, уцелев в самой середине, укрывшись в покое, созданном хаосом, от которого я, идеально окруженный эпицентр, была избавлена, я каждый раз поражалась, насколько такая реакция в данных обстоятельствах была реальной и простой.
И я помнила и всегда сильно старалась показать, что, в первую очередь, я женщина, которая говорит, что думает. Так я хотела себя видеть, жить.
И потому я спросила мужа, пока мы ехали в чужом лимузине, чтобы присоединиться к Дику и Чармян и, может, Линдси на ужине за счет NBC, какими же он и я, по его мнению, были тогда на самом деле.
Что оказалось ошибкой.