— Было смешно, — сказала я саркастично. Сухо посмеялась.
— Очень, очень смешно, — сказал Леттерман, и засмеялась аудитория.
— О господи боже, да покажи ему, что ты саркастичная и сухая, — сказал муж.
Пол Шэффер изобразил руками свой фирменный жест «поди-разбери» в ответ на какой-то вопрос Леттермана.
У Дэвида Леттермана к щеке была прикреплен маленький ярлычок (у него правда были веснушки): ярлычок с надписью «Грим». Он остался от более ранней шутки из его монолога, когда он вернулся с рекламной паузы и абсолютно все на нем было надписано. Над фонтанчиком между нами и рампой висела грубо подписанная стрелка: «Танцующие Фонтаны».
— Ну в общем, Сьюзан, правдивы ли слухи, которые связывают то безумие про сеть твоего мужа с теми вторичными слухами?.. — он перевел взгляд с карточки на Шэффера. — Черт, знаешь, Пол, тут так и написано — «вторичные слухи»; нормально говорить «вторичные слухи»? Что это вообще такое, Пол, — «вторичные слухи»?
— Мы с группой думаем, что это значит… ну, просто сотни всего, Дэйв, — сказал Шэффер с улыбкой. Я улыбнулась. Люди засмеялись.
Вновь из ниоткуда в мое ухо пришел голос Дика: «Скажи нет». Я представила вокруг себя стену ракурсов, рану на лице Дика и передающую штуку у раны, мужа, сидевшего, скрестив ноги и забросив руку на спинку того, на чем бы он ни сидел.
— …вторичные или какие еще — те, будто твой и Тито славный, славный сериал, кажется, э, покидает коммерческое телевидение с завершением следующего сезона и, может, переезжает на другую, неназванную, некоммерческую сеть?
Я прочистила горло.
— Абсолютно каждый слух о моем муже — правда. — зрители засмеялись.
Леттерман сказал: «Ха, ха». Зрители засмеялись еще громче.
— Что до меня, — я разгладила платье движением принцессы, — я почти ничего, Дэвид, не знаю о производстве или бизнес-стороне сериала. Я женщина, которая играет.
— И, знаете, ведь правда было бы здорово написать это на футболках всех женщин в мире? — спросил Леттерман, ковыряя ярлычок на булавке для галстука.
— Да и по тому, что я слышал, Дэйв, разве это безумие, — сказал Риз, координатор NBC Sports, сидевший справа от меня в одном из студийных кресел, казавшихся мне почему-то выпотрошенными. Вокруг его умных глаз были два енотных колечка сажи, от взрывного хобби. Он посмотрел на Леттермана. — Ну какая может быть битва за власть на публичном ТВ?
— Что-то вроде… кровавой схватки в Лиге женщин-избирателей, что скажешь, Сьюзан?
Я засмеялась.
— Спецназ и водяные пушки выдвигаются к кулеру.
Леттерман и Риз и Шэффер и я хохотали до упаду. Зрители смеялись.
— Многослоговые термины так и свистели в воздухе, — сказала я.
— И все предают друг друга реально… реально корректно с грамматической точки зрения…
Мы попытались собраться, муж дал мне указание.
— Дело в том, что, боюсь, я просто не знаю, — сказала я, пока Леттерман и Шэффер еще смеялись и обменивались взглядами. — На самом деле, — сказала я, — я даже не очень знающая, или талантливая, или многогранная как актриса.
Дэвид Леттерман предложил аудитории, которую опять назвал «дамы и господа» (что мне понравилось), представить меня в футболке с надписью «Женщина, Которая Играет».
— Вот почему я снимаюсь в рекламе, в которой вы меня теперь постоянно видите, — сказала я легко, с зевком.
— Что ж, и эй, как раз хотел об этом спросить, Сьюзан, — сказал Леттерман. — Проблема, э, в том, — он потер подбородок, — что мне надо объяснить, что же ты рекламируешь, но, конечно, не назвав при этом славный… славный, и можно сказать — «вкуснейший»?
— Пожалуйста.
— Вкуснейший продукт по названию, — он улыбнулся. — Иначе это само по себе будет рекламой.
Я кивнула, улыбнулась. Наушник молчал. Я невинно оглядела сцену, притворилась, что потягиваюсь, насвистывая первые двенадцать нот очень известного джингла.
Леттерман и аудитория засмеялись. Пол Шэффер засмеялся. Электрический голос мужа одобрительно заскрипел. Также я слышала на заднем фоне, как смеется Дик; его смех казался безэмоциональным.
— Пожалуй, теперь все ясно и понятно, — ухмыльнулся Леттерман. Он бросил свою карточку с текстом в фальшивое окно позади нас. Раздался очевидно фальшивый звук стекла.
Он казался в высшей степени дружелюбным.
Муж передал что-то, что я не разобрала, потому что Леттерман заложил руки за голову со шлемом волос и говорил:
— Пожалуй, главный тут вопрос — зачем, Сьюзан. Я знаю про баксы, большие, большие баксы, что водятся в, э, прайм-тайме. Мне набрасывали тут в уборной всякие размытые намеки, аллюзии, правда, там такие большие баксы, в прайм-таймовых зарплатах, здесь у нас, на нашем NBC. Такие суммы, о каких говорят только шепотом. Но вот ты, — сказал он, — у тебя было, сколько, три качественных сериала? Неисчислимые гостевые появления в других шоу?..