Голубые глаза кузины превратились в щелочки.
— Ты что, ничего не понимаешь? Совсем ничего? — спросила она сухо.
— Чего не понимаю?
В этот момент на кухне появился Рамон.
— О чем ты здесь шепчешься? — резко спросил он у Изадоры. — У нас же гости.
— Ну да, конечно, — она одарила кузину многозначительным взглядом. — Пойду проведаю Ларри. — Глаза Рамона бешено сверкнули, но Изадора уже проскользнула у него под рукой и направилась в комнату, предоставив ему возможность излить свою злобу на Норин.
Так он и поступил.
— Чертовка, — процедил Рамон, разглядывая ее джинсы и майку. — Ты что, не могла по такому торжественному случаю надеть платье?
— Да не хотела я приходить, — выкрикнула она, — ты меня заставил!
— Бог знает зачем, — ответил он, еще раз холодно оглядев ее с головы до ног.
Возразить Норин ничего не могла: никакие слова и объяснения не шли ей на ум, она лишь смутно понимала, что совершенно не вписывается в окружающую обстановку, и чувствовала себя не в своей тарелке.
Он вдруг приблизился к ней, и она отступила назад.
— Я тебе противен? — произнес Рамон, продолжая приближаться, пока она не прижалась спиной к раковине. — Странно, что такое подобие женщины, как ты, отказывается от знаков внимания со стороны мужчины, даже вызывающего отвращение.
Она беспомощно скрестила руки на груди и выдавила:
— Женатого мужчины.
Слова достигли желаемого эффекта — Рамон больше не сдвинулся с места, хотя его глаза продолжали пытливо изучать Норин.
— Мастерица на все руки, — ухмыльнулся он, — повар, горничная и умелица-рукодельница. Не надоело быть святошей?
— Я пойду. Пожалуйста, пропусти, — пробормотала она.
— И куда же ты пойдешь? Подальше от меня?
— Ты женат на моей кузине, — произнесла она сквозь зубы, изо всех сил борясь с колдовством его чар.
— Конечно, женат, солнышко. Эта очаровательная, обворожительная женщина с восхитительным лицом и не менее восхитительным телом принадлежит мне. Окружающие умирают от зависти, глядя на нас. Изадора, потрясающая, красивая, с моим кольцом на пальце…
— Да, она… милая, — пролепетала Норин.
Гнев Рамона слегка поутих, и он отошел в сторону — с вежливостью и галантностью истинного джентльмена.
— Я вырос в Гавану, — сказал он тихо. — Мои родители с трудом получили образование, перебрались в Штаты, где мы разбогатели и достигли высокого положения, но я никогда не забывал, откуда вышел. И часть меня презирает этих людей, — он кивнул головой в сторону гостиной, — занятых лишь своими клубами и развлечениями и не представляющих, что делает с душой бедность.
— Почему ты рассказываешь это мне? — удивилась Норин.
Его лицо слегка смягчилось.
— Потому что тебе знакома нищета, — ответил он, давая понять, что многое о ней знает. — Твои родители ведь были фермерами?
Она кивнула.
— Они не очень-то ладили с тетей Мэри и дядей Холом. Если бы не общественное мнение, я предпочла бы отправиться в детский дом после смерти родителей.
И он догадался, что она хотела этим сказать.
Доктор Рамон Кортеро никогда не отказывал бедным пациентам, не поворачивался спиной к нуждающемуся в помощи. Норин, во всяком случае, еще не встречались более щедрые и бескорыстные люди, чем он, и она не могла им не восхищаться.
Изадора же приходила от этого в бешенство.
— Ты представляешь, мой муж раздает нищим на улице деньги! — возмущалась она на Рождество, на втором году их совместной жизни. — И из-за этих бродяг мы разругались. Нельзя так разбрасываться деньгами!
Норин не нашлась, что ответить: она и сама часто приносила сэкономленные гроши в приют для бездомных, а в выходные даже помогала там по хозяйству.
Однажды она совершенно неожиданно столкнулась в приюте с Рамоном. Повязав фартук поверх костюма, он с половником в руках стоял у плиты.
— Ничего странного, — пояснил он, заметив удивление на ее лице. — Персонал просто разрывается на части, вот я и решил помочь.
Целый час они вместе разливали суп по тарелкам. Толпы замерзших и голодных людей приходили в приют — единственное место, где они могли получить чуточку тепла и доброты. Норин, понимая, что она может немногое сделать для этих бедняг, изо всех сил старалась принести им хотя бы какую-то пользу. Глаза девушки переполнились слезами, когда женщина с двумя маленькими детьми принялась горячо благодарить ее за порцию горячей еды, доставшейся им за весь день.
Рамон протянул Норин носовой платок.
— Не могу представить, — пробормотала она, смахивая слезы безукоризненно белым платком с экзотическим ароматом, — чтобы ты когда-нибудь плакал.
— Да? — Он мягко рассмеялся и в ответ на ее изумленный взгляд продолжил: — Я очень часто переживаю за моих пациентов. Я же не каменный…
Она отвела взгляд и стала усердно разливать суп по тарелкам.
Перед уходом, решив отдать Рамону платок, Норин в очередной раз натолкнулась на ледяную стену его насмешек.
— Спрячь его под подушку, — ехидно ухмыльнулся он, — может, этот платок подарит тебе массу прекрасных снов, которые как-нибудь скрасят твое одиночество.
От возмущения она потеряла дар речи, а в ее глазах застыли боль и ужас.
Рамон, кажется, впервые понял ее состояние, и ему стало неудобно.
— Прости, — бросил он на ходу и со злостью сунул платок в карман брюк.
В последующие годы постоянно что-то случалось. Однажды Норин стала свидетелем бурного объяснения между Изадорой и Рамоном.
Девушка приехала за Изадорой, чтобы отвезти ее в город, однако уже с порога была встречена доносящимися из гостиной криками.
— Буду тратить, сколько захочу! — вопила Изадора. — Бог свидетель, я заслужила хоть какие-то радости в жизни, если у меня нет мужа! Ты все время проводишь в больницах! Мы не обедаем вместе! Мы даже не спим вместе!..
— Изадора! — громко позвала Норин.
— А она что здесь делает? — услышала Норин голос Рамона, замерев в дверном проеме.
— Она везет меня в парк, — огрызнулась Изадора, — раз ты не в состоянии! — И прикрикнула на сестру: — Да входи же, не стой как пень!
Одного выразительного взгляда Рамона на Норин было достаточно, чтобы понять: он не в восторге от ее одежды. Наступила пауза. Потом Изадора зло произнесла:
— В самом деле, Нори, разве у тебя нет ничего более приличного?
— А мне больше ничего не нужно, — ответила она, решив не вдаваться в объяснения, что ее зарплаты едва хватает на оплату квартиры и бензина для машины.
— Какая экономная! — уколол Рамон. Изадора сверкнула глазами, натягивая кашемировый свитер и хватая сумочку:
— Вот и женился бы на ней! — (Каждое слово звучало будто пощечина.) — Она готовит, убирает и одевается, как девка с улицы! И детей наверняка любит!
Норин залилась краской, вспомнив, как они с Рамоном разливали суп на Рождество.
— Да откуда тебе знать, как одеваются люди с улицы? — холодно произнес Рамон. — Ты на них даже не смотришь.
— А мне незачем! — Изадора пожала плечами и жестом приказала Норин следовать за ней. Уходя, она с силой хлопнула дверью.
За неделю до смерти Изадора подхватила воспаление легких. Рамон должен был участвовать в парижской конференции по новым методикам проведения операций на сердце и не собирался откладывать поездку, как и не собирался брать жену с собой. Несмотря на ее просьбы и уговоры, он оставался непреклонен: перелет может повредить здоровью Изадоры.
Та продолжала злиться и требовать, но Рамон делал вид, что не замечает негодования жены. Перед отъездом он заехал к Норин, дежурившей в больнице, и попросил ее посидеть с Изадорой, пока его не будет в городе.
— Она бывает невыносимой, — усмехнулся Рамон, — но чтобы ни вытворяла моя жена, не спускай с нее глаз. Обещай, что будешь внимательно следить за ней!
— Обещаю.
— При малейшем ухудшении вызывай врача. Изадора много курит, ее легкие никуда не годятся. Пневмония может оказаться смертельной.