Изадора была красавицей, душой общества, грациозной и элегантной, но, в отличие от Норин, пустой внутри. Рамон закрыл глаза, и холодок пробежал по его спине при воспоминании о той жуткой ссоре перед его отъездом в Париж. Чего они только не наговорили тогда друг другу!
Он винил Норин во всем, а во многом виноват, в сущности, лишь он один.
Шум в кафетерии вернул Рамона к реальности: он взглянул на часы и понял, что опаздывает. Пора вернуться к работе.
Когда закончилась смена, Норин отправилась домой. Вероятно, от усталости к вечеру ей стало хуже: она задыхалась, голова кружилась, сердце билось неровно. Войдя в квартиру, девушка сразу упала на кровать и заснула.
К утру ей стало полегче, пульс пришел в норму. Позади у нее было множество анализов и обследований. Врачи сходились в одном: необходима операция на сердце. Именно поэтому ей так важно продолжать работать. Место в больнице обеспечивает медицинскую страховку, и она не может позволить себе рисковать. Операция на сердце стоит недешево.
Выпив немного апельсинового сока, Норин в очередной раз вернулась в свой кошмар: болезнь Изадоры, необходимость спасти ее, позвать на помощь…
Рамон теперь захотел выяснить, что же случилось в ту ночь, однако ему не повезло: она больше не собирается возвращаться к этой теме. В его жизни для нее места нет, да и она не стремится обрести его, хватит, и так дорого заплатила за свои чувства. Намного спокойнее быть одной.
Норин отправилась на работу, и смена прошла без особых трудностей, если не считать проблем с дыханием, которые начали беспокоить ее не на шутку.
Вечером она посетила своего лечащего врача. Этот высокий светловолосый парень с доброй открытой улыбкой всегда относился к ней очень заботливо.
— Ты же медсестра, — напомнил он, — разве не чувствуешь, что с сердцем у тебя неполадки?
— Может, это от усталости, от перегрузок на работе?
— Да тебе необходима операция. Я не запугиваю, но ты же понимаешь, что, если долго откладывать, в один прекрасный день тебя не успеют и до больницы довезти.
Она это отлично пронимала. «Я умираю от безответной любви, — мысленно усмехнулась Норин, — мое сердце разбито в прямом и в переносном смысле…»
— Нельзя относиться к этому так легкомысленно, — продолжал отчитывать ее доктор. — Я хочу поговорить с кардиохирургом Майерсом и записать тебя на операцию. Кстати, твоя покойная кузина ведь была замужем за Рамоном Кортеро, — вдруг пришло ему в голову, — он же лучший специалист в этой области. Может, он тебя прооперирует?
— Рамон Кортеро ничего не знает о моей болезни, и я не хочу, чтобы узнал, — ответила она сухо.
— Почему?
— Он меня ненавидит. Вдруг ляпнет что-нибудь о моем состоянии, и я лишусь работы, а этого я позволить не могу. Я молюсь на мою медицинскую страховку и даже не могу намекнуть в больнице, что у меня со здоровьем такие серьезные проблемы.
— Нет, тебя не уволят…
— Могут, — бросила Норин, — и я это пойму. Медсестра в интенсивной терапии должна быть сильной и крепкой. Так что я предельно трезво оцениваю свои возможности. Даже попросила, чтобы мне выделили помощницу… на всякий случай, — она вяло улыбнулась. — Конечно, причину я никому не объяснила. Доктор покачал головой.
— Ты играешь с огнем. Ведь можешь умереть. Кстати, ты так и не рассказала Кортеро, почему тебя тогда не было с его женой?
— Он не хотел слушать, — со вздохом ответила Норин, — а теперь уже неважно. — Она поправила выбившийся из пучка светлый локон: — Мне так легче. Пусть лучше и дальше меня ненавидит. Все мои родственники меня просто терпеть не могут. Вот так-то. — Норин поежилась: — Если я умру на операционном столе, никто не пожалеет. Никто.
Она поблагодарила доктора за прием и вышла, складывая рецепты.
— У тебя сегодня не очень хороший цвет лица, — вместо приветствия произнес Брэд Дональдсон, когда Норин вошла на следующий день в ординаторскую. Брэд уже четыре года работал санитаром. В больницу они с Норин пришли вместе и сразу же подружились. Брэд сходил с ума по одной из врачих, молоденькой красавице из травматологии, однако та его совсем не замечала. Поэтому в лице Норин молодой человек нашел товарища по несчастью, как и он, страдающего от неразделенной любви, хотя она его в свои секреты не посвящала.
— Знаю, — девушка набрала полные легкие воздуха. — Все будет в порядке. Мне прописали лекарства для стабилизации сердечной деятельности.
— Что-то серьезное?
— Да нет, ничего… Я справлюсь. И они приступили к работе.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Состояние Норин постепенно ухудшалось. Сильная нагрузка на работе не прошла бесследно — и девушка оказалась прикованной к постели. Она не могла не только приехать в больницу, но даже голову с трудом поднимала с подушки. Оставшись дома и списав свое недомогание на эпидемию гриппа, Норин пообещала администрации через пару дней выйти на работу. Эти два дня плюс выходной — она поставит себя на ноги, если причина болезни — переутомление, а не ухудшение работы сердца!
Вечером Брэд пришел проведать ее. С собой он прихватил суп и сандвичи из кафетерия. Она была так слаба, что еле дошла до двери, и совсем не могла дышать, когда с помощью Брэда вернулась в постель.
— Это никуда не годится, — произнес он хмуро, — ты убьешь себя, если не перестанешь упрямиться и не согласишься на операцию.
— Мне нужны… еще три… недели… чтобы накопить… деньги, — пояснила она, бледная от напряжения и недостатка кислорода. — Тогда я смогу… платить за квартиру… пока буду выздоравливать…
— Вот упрямая! Неужто твои родственники не понимают, в каком ты состоянии?
— Они меня не видят. Да у меня и остались только дядя с тетей…
— Но они же вырастили тебя, разве им все равно?
— Думаю, после смерти Изадоры — да, — ответила Норин с печалью в голосе.
— Бедняжка, — Брэд ободряюще похлопал ее по плечу. — Может, ты поешь? Я принес тебе суп.
— Спасибо, — поблагодарила она, — я обязательно поужинаю, только чуть-чуть попозже. Сейчас не в состоянии.
— Давай я вызову врача. Она покачала головой:
— Не надо. К утру мне станет лучше, я уверена. А потом я посижу дома еще два дня, и за это время…
— Тогда хотя бы лежи, — попросил Брэд, — не вставай, хорошо?
— Обещаю.
Он побыл у нее еще немного и уехал обратно в больницу. После ухода своего единственного друга Норин чувствовала себя еще более одинокой и несчастной, чем когда-либо.
Суп есть она не стала и сразу же легла спать.
Хотя утром ее состояние действительно улучшилось, девушка была вынуждена признать, что на поправку она не идет и время отсчитывает минуты не в ее пользу.
Дождь лил как из ведра, когда Норин вышла на улицу, чтобы ехать на работу. Закрывая дверь, она услышала жалобное мяуканье. Оглянулась — и увидела на лестнице, в углу, худого взъерошенного котенка, дрожащего от холода.
— Ой ты маленький! — Девушка опустилась рядом с ним на колени.
Котенок замурлыкал и, выгнув спинку, стал тереться об ее ноги. Норин улыбнулась и подмигнула ему — владелец дома не разрешает заводить животных, но один крошечный котенок…
Она спрятала его под пальто и направилась обратно к себе в квартиру. Задыхаясь от подъема по лестнице, девушка открыла входную дверь, прошла на кухню и, посадив нового знакомого на пол, угостила его молоком и кусочком мяса. В крайнем случае найду себе другую квартиру, решила Норин, не мерзнуть же малышу под дождем. Да и мне не будет так одиноко.
С этими мыслями она села в машину и повернула ключ зажигания. Машина не заводилась. Норин посидела немного внутри, потом, собравшись с силами, отправилась на автобусную остановку.
Рабочий день тянулся нескончаемо долго. К тому же из-за болезни двух сестер их отделения Норин пришлось остаться на вторую смену.