«Ну вот, в июне придем в «Сафари-бантик», и потанцуем нахаляву!» (это говорят страхи по поводу намеченной, но несостоявшейся в этот заезд халявы в баре у Трубки, бедный мой ниф ниф, танцевать бесплатно можно везде и всегда, да хоть сейчас на улице!..)
«Смотри-ка, парашюты уже ездят! Может, наш Цыпочка на пляже?!!» (это кричит коллекционная жажда, нифу хочется поскорее открыть сезон, бары, диско, «водные спорты», как было написано на одной пляжной табличке, и – нахапать без разбору, старых, новых – все равно, и совсем не важно, летают парашюты или ездят, до парашютов ли…)
«Хорошо хоть у нас браслеты, пусть все думают, что мы туристы!» (ну, тут уж слов нет – у нас такие рожи, на которых все написано, а воображаем о себе со стороны еще хуже, чуть не бегаем от полиции, хотя что, собственно, нам можно предьявить? Знание турецкого? Своим легкомыслием мы не заработали ни лиры, а сколько на него, на это легкомыслие, потратили – оххх, лучше и не думать…)
Стоило покупать пятизвездочный отель, чтобы всю неделю шляться без денег и в одних и тех же шмотках!
На Кеды как-то наплевать. Мы звоним ему из необходимости, надо же куда-то деться. Он кричит. Ждем его в сладком кафе, где я успеваю до смерти напугать продавца, упав на стеклянную витрину во время опроса цен на шоколадные сладости. Мы прячемся в самом углу, чтобы нас не заметил никто из знакомых. Манавгат ими просто кишит.
Кеды прилетает быстрее, чем можно было ожидать. Увидев его, мы с Нифом молча подавляем шок и бежим ему навстречу обнять и расцеловать. Ведь мы приехали к нему из Кемера, к нему, а к кому же еще! Брэд Питт, высокий красавец с обложки, от него вкусно пахнет духами, он одет в модную утепленную джинсу и совсем не похож на привычного турка – голубоглазый блондин с вьющимися волосами, рекламный ролик, жвачка, но у него вдруг какой-то глубокий взгляд, и почему-то его переполняют искренние чувства, как будто что-то наболевшее, и вовсе не молодецкая похоть, как я себе представляла. Давно нам так никто не радовался.
Я вдруг набрасываюсь на него: так и так, мы к тебе приехали, но денег у нас ни копейки! Что хочешь, то и делай! Он пытается разобраться в моей скороговорке, но смысл понимает, и кивает, глядя мне в глаза: понял, у меня все есть, не волнуйся! И все смотрит на меня, не может оторваться. Честно говоря, мы ничего особенного от него не ждали: молодой – значит, бедный! Нежный – значит тупой! А если красивый – значит, как кобель, и не поцелует лишний раз. Любит, – значит, пешком придется бродить, о машине только мечтать! У нас уже развился комплекс «бедного гарсона» - вечно угораздит влюбиться в юную нищету! Ну, думали, Кеды, может, хоть пивом угостит…
Во все, что происходит дальше, мы, голодные, безнадежные и непривыкшие к шику, готовые до потери пульса сопротивляться тому, чтобы нас просто использовали и выбросили, согласные на любое, самое мелочное внимание, хоть пиво, хоть чорбу, не любовью же единой.., не можем поверить, только трем глаза. Только все происходит уж как-то очень быстро, как на быстрой перемотке.
Нас ждет нехилая желтая тачка с модным тюнингом, которого, правда, в темноте пока не видно, а я и вовсе решаю, что это такси. Это не такси, обижаются Кеды, это моя «араба»! Ну, хорошо, что твоя. Нам все равно, приехали за нами на танке или автобусе. Главное, приехали. Мы заезжаем за кузеном. Кузен оказывается хорошеньким и веселым, лет, правда, ему, дай бог, восемнадцать. В спешке Кеды покупает джин, пиво и вишневый сок. Мы едем куда-то под радующие нас мега-дицибелы турецкой музыки.
…Выходим из машины на берег реки. Над головой что-то гудит, поднимаем головы и открываем рты. Над нами две эстакады пересекают ночное звездное небо, и между ними светит круглая луна. Пейзаж скорее в стиле Японии, чем сельской тысячи раз виденной местности. Мы пьем джин с вишневым соком, расставив стаканчики и бутылки на желтом капоте, сотрясаемом от музыки, а машины наверху проезжают, стуча в такт модным мелодиям. Кеды вовсю излучает нежность и теплоту. Он уже успевает пару раз признаться мне в любви, что умиляет, но не более. Правда, в этот момент Кубик забыт бесповоротно. Ниф ниф в восторге от свободы и благодушия, безо всякого налета греха и привычных подозрений. Целуй его, шепчет она, я разрешаю, ласкайся и мурлычь на полную катушку. Кеды это заслужили!!! А я и целуюсь.