Вечером мы рано ложимся спать, бабушка Фекла долго ворочается в кровати и читает молитвы.
- Нет, но чудо-то какое…слово через море Черное перелетело! Из Турции в наше Незнамово, вот это чудеса! Раньше радиво изобрели, чудом казалось, а теперь, гляди, слово турецкое к нам в деревню долетело. Надо же, гамбист до Незнамово дозвонился. А гамбист – это что, имя тако турецкое? Нет? А-а, я думала имя, вот и говорю все. Чудеса-а…Видать, скоро море черное загорится, и мертвые воскресать начнут.
Очарованный странник
Математически проблему секса, любви и брака можно было бы легко решить: соединить всех подвывающих от одиночества русских женщин с неженатыми турецкими мужчинами. Но жизнь противоречит математике. В итоге из миллионов таких виртульных пар окажется десять-пятнадцать счастливых семей. Не больше. Остальные разбегутся, разонравятся, разругаются и плюнут на все. А кто-то даже близко не подойдет. Не только наши к «противным чуркам», но и не каждый турок захочет связывать себя по рукам и ногам таким подарком. Большинство из нас много пьет и многого хочет.
Я сообщаю Кубику, что купила билет и спрашиваю какие-то детали про обещанный апарт. Ответа нет несколько дней. Я не обижаюсь, а слегка охладеваю. Ты не считаешь нужным мне ответить? Ладно. Зря я опять отфутболила Глазки – он продолжали писать мне каждый день по несколько раз, даже узнав, что я только что приехала из Турции и там даже ни разу не догадалась позвонить ему. Глазки все еще льют слезы на приготовленный мне в подарок набор из серебра. А впрочем, не зря. Я опять на свободе и могу не тратить драгоценные дни на протухание в знакомых местах, истоптанных взад-вперед и в шлепках, и на длиннющих каблуках. Лелею мысль о том, что, слава богу, не придется обсасывать старые отношения. Свободная, я наконец смогу попасть в Нигде. Туда можно будет завернуть из Кападоккии. Потому что вряд ли из Ниоткуда можно будет потом куда-нибудь добраться. Я бегаю глазами по карте Турции, все чаще косясь на свой мертвый мобильник.
На электронной почте – только одно письмо от Гринпис столетней давности. Просто я смертельно боюсь надписи «у вас нет новых писем», поэтому всегда оставляю одно письмо непрочитанным.
Напротив меня в метро садится девушка. Я смотрю на ее пышные вьющиеся волосы, в ее не такие уж наивные глазки, на налитую грудь, еле скрытую под розовой маечкой, такую грудь не стоит скрывать. Смотрю и не могу оторваться. Вот оно. Вот что не пропустят ни Кубик, ни Кеды, никто. Свою ровесницу. Рядом с этой юностью и грудью гибнет все: и миф о нашем взаимопонимании, и родство душ, и моя сексапильность, и прочая херня. Я вдруг четко осознаю свой возраст, и то, что меня не спасут никакие новые туфли, которые, как назло, лежат у меня в пакете. Я разжимаю руку, и пакет падает на пол. К черту все. Я выхожу из вагона, слыша какие-то крики и суету позади меня. Наверно, девушка решила, что я оставила ей тротильчику на память. Но она мне понравилась.
Теперь вместо sms в телефоне я вижу эту девушку, ее рыжеватые кудри и голубые глаза. Она объяснила мне причину молчания. Я только прелюдия для лучших игроков.
Если я еще раз взгляну в сторону мобильника, то, наверно, сойду с ума. Неужели я снова вернулась в исходную точку, с которой начинала свой спасительный турецкий гамбит??!
А вдруг что-нибудь случилось? Вдруг он лежит в больнице, в коме, под капельницей? Что, если он думал обо мне, сидя за рулем, и проехал на красный свет?! Боже, какая глупость. Боже, что со мной. Он лежит не в больнице, и во рту у него не трубки, а сосок прекрасной груди. А ты жахни еще вина и попробуй успокоиться. Я выпиваю полбутылки и пытаюсь чем-нибудь занять прыгающие руки. Ты гибнешь от того же оружия, которым убивала других.
Пишет Маха. «Знай, что ты единственная!» Прозванивают Кеды. «Забыл обиды, жду тебя canim benim». Я никому не отвечаю, сговорились они, что ли? Зря вздрагиваю от каждого sms. Ставлю пустую бутылку на пол, вот черт, чем же вытереть такое количество слез. Был такой хороший фильм с Симоной Синьоре, она встречалась с молоденьким героем, сначала любовь была взаимной, потом он женился, и она умерла от горя. Погибла на своем авто. Я смотрела кино лет в восемнадцать, мне очень нравилась актриса, и история казалась такой правдивой… Это карма, от которой не сбежишь, ни в Турцию, ни в пустыню Сахару, никуда. Господи, да причем здесь возраст??! Дело вовсе не в этом. Может, он решил, что мне надо оплачивать апарт? Ну, уж если даже отсутствием намека на деньги можно спугнуть мужчину, то это не мужчина. Я и не собиралась жить на его деньги. Удаляю его имя и номер из телефона. Вслед за ним и всех остальных.