Ну, я эту штуку не подниму, чтобы кого-либо стукнуть. Даже в глубоком душевном расстройстве.
А кушать-то хочется… Да и холодно здесь. Меня потряхивало и клонило в сон, но укладываться на голые неструганные доски — это для святых отшельников.
— Э-эй! Эге-гей! — возопила я, прижимаясь к решётке. Охранница неторопливо проплыла по коридору, позвякивая ключами.
— Кушать хочу! Дай поесть! Ням-ням! И одеялко дай! Бай-бай! — я мимикой и жестами показала, как едят, пьют и спать укладываются.
Дама буркнула что-то пренебрежительное, но вскоре явилась в сопровождении бесцветного существа в отрёпьях серенького платья. Существо тащило в лапках ломоть темного хлеба, деревянную кружку и (о, радость!) грубое суконное одеяло. Просунуло всё это между прутьями решётки, не открывая дверь камеры. Охранница величественно наблюдала издали. Режим безопасности соблюдают, ага…
— Да, это вам не шведский стол, — печально констатировала я.
Съела выданную пайку, запила водой, экономно оставив полкружки «на потом». Завернулась с головой в колкое, но вполне чистое одеяло, поёжилась на жёстких досках и задремала. Может, во сне я проснусь уже в моём мире?
На нарах особо не расслабишься. Я дремала, просыпалась, пыталась устроиться поудобнее, крутила в голове всякие бесполезные мысли. Вот чуяла моя таинственная русская интуиция, что влипну я с этим Аваллоном. Но чтобы так… мало того, что в каталажку, да ещё и в другой мир — на это моего воображения не хватало.
С другой стороны, я жива, внутренние органы все при мне. Я читала в интернете перед отъездом биографию мисс Лагаль. Судя по её карьере — эта дама всегда знает, что делает. Скорее всего, я сюда попала не случайно и со смыслом. Если я найду этот смысл — у меня появится шанс вернуться. Ага, если только я — не расходный материал для эксперимента…
А что делать? В комиссию по правам человека из этой камеры не дозвонишься. Буду вживаться, учить язык. Искать смыслы и возможности.
Комментарий к Глава седьмая. Новый мир
* Фемгерихт – тайный союз в средневековой Германии. Пользовались всякими условными знаками для пущей таинственности и в качестве паролей. Елизавета знает это нерусское слово потому, что у неё мама – учитель истории и всю жизнь забивала дочке голову избыточной информацией.
========== Глава восьмая. Новый хозяин - новое имя ==========
Сон Елизаветы.
Армия на марше солнечным утром. Сытые кони побрякивают сбруей, топают подковами. За плечами всадников реют темно-синие плащи с вышивкой на левом плече — белое раскидистое дерево в окружении звезд. Неярко поблескивает оружие. Бодро марширует пехота с длинными луками. Что за красочное зрелище… если не по вашу душу.
Древний лес подступает к реке, лишь вдоль берега узкая тропа. Войско вытянулось длиной цепочкой. Ах, почему я не ношу чепчик? Как зачем? В воздух подбрасывать! Можно хоть посмотреть поближе? Можно — отзывается сон, и я лечу над водой большой реки то ли чайкой, то ли облаком. Туда, где под охраной своих воинов едет король.
Ну, я так думаю — если на голове венец — наверно, король. А невеселая эта королевская должность, судя по его выражению лица. Похоже, что он давно уже толком не ел, не отдыхал и жизни не радовался. Вот ряды королевской свиты расступились, пропуская всадника в простой серой одежде.
— Государь, — обращается к королю гонец. — Наши разведчики сообщают, что в городе остались лишь старики, женщины и дети. Все сторонники фанатика, что называет себя Светочем Прогресса, собираются на северной опушке. В глубь зачарованного Вековечного леса они проникнуть не могут — сам Лес их не пропускает.
— Да какой он светоч! — ворчит крепкий бородатый воин, что прикрывает щитом левое плечо короля. — Это ж Грима по прозвищу Гнилоуст, изгнанный из Ристании за преступления против конунга и предательство. Сразу надо было его казнить, а то и просто зарезать, а не изгонять.
— Гендальф говаривал, что мы не можем вернуть никого из мертвых, поэтому не нам решать заранее кто достоин жить, а кто — нет. Думается мне, что не преступник этот Грима, а безумец, — печально отзывается король. Пальцами левой руки он касается висящей на груди серебряной подвески — листика, на котором капелькой росы мерцает жемчужина.
— А по мне так все едино, что преступник, что безумец, коли бед наделал, — говорит бородатый.
— Мы мирно займем город, — возвышает голос король. — И даруем своё прощение всякому, кто сложит оружие и присягнет законной власти. Мы избавим всех, кроме прямых преступников, от Нашего гнева.
— Они фанатики! Один из этих Детей Прогресса убил нашу королеву! Твою королеву, государь, — воин со щитом почти рычит.
— Месть не вернет мне её. — качает головой король. — И не вернет мир на наши земли. Мы будем беспощадны лишь к тем, кто будет сражаться против Нас и противиться Нашей воле.
В этот миг из леса летят первые стрелы и начинают выбегать люди. В меховых куртках, в серых лохмотьях. Их больше, намного больше, чем воинов в синих плащах, сражаются эти повстанцы ожесточенно и ловко. Гонец в сером вытягивает из-за сапога длинный нож и наносит один точный удар. Охрана отбрасывает его уже мёртвое тело, но короля тоже не спасти. Я вижу, как воины один за одним тонут, воды реки всё ярче окрашены красным и…
Неизвестный мир. Сижу за решёткой.
Проснулась я от стука по решётке и начальственного вопля. Ага, охранница та же… и та же служанка в сером просовывает мне в камеру какой-то ворох тряпок. Что тут у нас? Тёмно-коричневое платье, отрезное по талии, с оборчатой юбкой. Передник из жёсткого льняного полотна, того же материала головной убор, похожий на шапочку врача, только с кружевной оторочкой. Клетчатая шаль, ещё какие-то тряпки… ага, шедевр местной обувной промышленности — сандалии на деревянной пометке. Это что — всё мне? Одежда явно получше тех серых отрёпьев, в которых ходит здешняя служанка. Значит, кто-то во мне заинтересован.
Ну, что ж, я хотела вживаться — начнём с внешнего вида. Рубашку и панталоны пока свернула поплотнее, и напялила платье поверх футболки и джинсов. Юбка длинная, всё равно под ней ничего не видно, декольте на платье не предусмотрено. Родные кроссовки тоже пока оставим. Передник… а как этот чепец надевается? Присмотрелась к охраннице, завязала как у неё ленты бантиком сзади над шеей. Расправила кружевную оборку. Шаль на плечи, всё остальное — под мышку.
Дама поскрипела ключом в замке и махнула рукой на выход. Но, стоило мне сделать шаг за порог, как охранница придержала меня за плечо и собственноручно заправила мою светло-русую модную косую чёлочку под головной убор. Странно, у неё самой тёмные локоны выпущены… или мне по статусу не положено? Я решила не сопротивляться — причёска не самая главная из моих проблем. Охранница ещё раз окинула меня взглядом с головы до ног, буркнула что-то одобрительное и подтолкнула в сторону выхода. Иду я, иду…
В дежурке начальственный толстяк беседовал с господином в светло — сером костюме. Не, беседовал — не то слово. Толстяк потел, извивался всем телом, лебезил. Господин в сером снисходительно кивал в ответ на все потуги толстяка. Насладиться в полной мере картиной унижения типа, наставившего мне синяк, не удалось. Господин повернул голову и любезнейше сказал:
— Ну, здравствуй, дева Елизавета!
— Здравствуйте, — машинально отозвалась я. Это был старик из моего сна, тот самый, кому я забивала голову Правилами Темного властелина. Сейчас этот тип выглядел ещё более невозмутимым, величественным и каким-то посвежевшим. Бороду он коротко остриг и весьма напоминал Шона Коннори в роли Алана Квотермейна из фильма «Лига выдающихся джентльменов».
— А как вы… А как я… Так это сон или не сон? — запуталась я.
— То был сон. А теперь — нет, — в глазах старца промелькнули искорки иронии.