На приветствие репортера Мануэль буркнул что-то в ответ, что никак не походило на пожелание доброго здоровья, а скорее было советом провалиться сквозь землю. Но привыкший к подобным встречам ловец новостей не обратил на это внимания и заказал бутылочку содовой.
Мармаре сел за столик у открытого окна. В салуне было тихо и пусто. Лишь справа, через один столик, сидели - Мармаре узнал их - полковник, антрепренер "Зеленых ягуаров" и тренер, о чем-то мирно беседуя. Тишину нарушали мерные удары колокола, призывавшие прихожан на мессу да неясный шум мужских голосов и взрывы смеха, доносившиеся из соседней комнаты. Мармаре повернулся правым ухом к дверям - на левое он был туговат, - но, заметив мрачный взгляд Мануэля, отвернулся и с безразличным видом стал глядеть в окно.
Ослепительные солнечные зайчики плескались в реке, отражались на потолке салуна, дробились в запотевшем бокале с содовой. С севера из-за реки наползала огромная грозовая туча, волоча за собой длинные полосы дождя...
Но Мармаре метеорологические наблюдения не интересовали. Он мучительно напрягал мозг, силясь придумать какую-нибудь шутку или остроумную фразу, с которой можно было бы подсесть к экс-королю футбола.
В этот самый момент шквальный ветер обрушился на город, на реку. Сильная волна встряхнула плавучий отель. На кухне раздался грохот. Мануэль с криком: "Ой, никак тарелки летят!" бросился в кухню. Из окна, у которого сидел Мармаре, посыпались стекла, чудом не задев репортера. Шквал распахнул дверь в соседнюю комнату, и оттуда в салун полетели игральные карты и длинные полосы белого бинта...
Кано чертовски не везло. В шестой раз он оставался в дураках. За время пути Сергей научил своих спутников русской картежной игре в подкидного дурака, и все свободное время компания коротала за картами.
После ухода чеха-врача пришел Мартино с неприятной вестью: только что возле храма святого Себастьяна он видел Фесталя Фалькони.
- Вам нельзя попадаться Фесталю на глаза. Черт его знает, что у него на уме, - сказал Мартино. - Сидите здесь. Отправим Саора - тогда сообразим, как действовать дальше. А пока я пойду в город понаблюдать за Фесталем...
От нечего делать компания засела играть в дурака. По уговору проигравший получал удар колодой по носу. И вот, в тот момент, когда Лоренцо, прищурив глаз, нацелился хлопнуть Кано по носу, налетел шквал.
Сергей, сидевший у двери, забыв об осторожности, бросился в салун подбирать с пола карты и бинт и чуть ли не носом к носу столкнулся с полковником Кольешем.
- Те-те-те! Да это же русский! Гратшофф! Здесь? - воскликнул изумленный полковник.
Но Сергей уже был в объятьях Молоса и ничего не слышал.
- Молос! Дружище! Ты?
- Саор! Ты что, с неба свалился?
- Ну, конечно, с неба... - рассмеялся Сергей.
Мануэль в это время подбирал на кухне битую посуду, а то он постарался бы выпроводить репортера, но репортер был в салуне и слышал слова "русский", "с неба свалился", "тарелки летят". Он вспомнил вчерашнюю накачку шефа: шеф так хотел найти хоть одного коммуниста. А русский-то, наверно, коммунист? Забыв про свою робость, Мармаре бросился к Кольешу.
- Полковник! Вы говорите, этот парень - русский? Почему он здесь?
- Не знаю. Сам чертовски удивлен, - пожал плечами Гарсия Кольеш. Гратшофф работал у меня на плантациях, потом сотрудники итальянского посольства отправили его на самолете в Манаус. Что случилось с этим самолетом и с пассажирами - неизвестно. А вот этот русский, видите, живой. На самолете находился и мой единственный сын. Бедняга Жоан! Я не успел с ним помириться и теперь никак не могу простить себе нашей ссоры. Я был несправедлив к нему...
- Как, Жоан Кольеш - ваш сын? - удивился Сергей, случайно услышав слова полковника. - Да он же жив! Мы только двое спаслись. Он должен быть в Рио!
- Какое счастье! О, сеньор Гратшофф, я так виноват перед вами, а вы принесли мне счастливую весть!
Мармаре чувствовал, что за этими репликами скрывается что-то интересное, но что именно, понять не мог. "
Русский большевик в Сантарене, - шевелилось в его цыплячьем мозгу. - Он свалился с неба. Прикидывается тяжелораненым, хотя на нем нет и царапины. Значит, он скрывается от полиции. Надо дать знать инспектору", - наконец додумался он и бросился к телефону.
- Стоп, малыш! - раздался позади голос Мануэля. - Не торопись. Телефон нужен мне самому...
Мануэль снял трубку, вызвал знакомого маклера и впервые в жизни стал почему-то интересоваться биржевыми курсами турецких лир, индейских рупий, японских иен, а потом акциями "Дженерал моторс", "Дьюпириал", "Ханна эксплорейшен" и других компаний. Выслушивая ответ, Мануэль старательно записывал цифры, укоризненно качая головой.
- Ай-яй! Что делается! Куда катимся? - сокрушался Мануэль, хотя до иностранной валюты и курса акций ему было такое же дело, как до того, чем изволила сегодня завтракать ее величество королева Нидерландов.
Заметив неприязненные взгляды окружающих, репортер бросился было к дверям, позабыв про интервью с Ромади, но дружная четверка была уже у дверей и затеяла ожесточенный спор, не слыша просьб Мармаре пропустить его. Когда, промешкав так с четверть часа, он наконец выскочил из дверей, ему на трапе встретилась вся футбольная команда.
Мармаре испуганно прижался к перилам, но футболисты не обратили на него внимания, возбужденно разговаривая о каком-то убийстве.
Мармаре поторопился в город. Всюду ему попадались взволнованные люди. От них Мармаре узнал, что в храме святого Себастьяна какой-то сумасшедший убил Марио Монтейра, метнув ему в спину наваху.
В храм Мармаре опоздал. На площади он столкнулся со своим сослуживцем, тоже репортером, Энрике. Увидев Мармаре, Энрике потряс блокнотом:
- Сенсация! Наш старик сейчас обалдел от радости. Шикарное убийство! Считай, Муано, бутылка рому за мной! Пока!
Проклиная свою невезучесть, Мармаре поплелся в редакцию. Он было заикнулся шефу насчет свалившегося с неба русского, как шеф набросился на него:
- Ты - шляпа, шалопай, шантрапа, придумай что-нибудь свое, а не долдонь, как попугай, то, что я разжевал и вложил тебе в рот. Учись у Энрико! - ткнул шеф в мокрый оттиск полосы, с которой кричал аршинный заголовок: "Убийца Монтейра предлагает горы золота и алмазов за четыре месяца свободы!" Это была сенсация.
Вечером, угощая Муано и других приятелей настоящим душистым ямайским ромом, Энрико в сотый раз рассказывал взахлеб подробности своей беседы с Фалькони, как вдруг в бар вошел инспектор Маттиас и направился к стойке.
- Хэлло, инспектор! С нами стаканчик рому, - окликнул его Энрико.
- А, пресса! Салудо! Охотно пропущу. Есть для вас новость, ребята! Только что Фалькони убит неизвестным. Так-то! За ваше здоровье!
- За удачу, инспектор!
Не успел инспектор проглотить содержимое стаканчика, как Мармаре хлопнул себя по лбу, вскочил:
- Я знаю, кто убил Фалькони! Инспектор, мы едем сейчас и захватим убийц. Остальные остаются на месте. Эта сенсация моя. Завтра ставлю всем виски "Наполеон"!
Мануэль успел заметить в окно, как полицейский джип подлетел к трапу его отеля и резко затормозил, подняв тучи пыли. Из джипа выскочил инспектор и давешний репортер.
Дальше все происходило поистине с кинематографической быстротой.
Путь в салун был прегражден "Зелеными ягуарами", стоявшими спиной вплотную к дверям и распевавшими во всю глотку псалом "О, славься, земля Ханаанская!". Они не слышали, как инспектор расталкивал их и именем закона требовал пропустить его. Расступиться их заставил выстрел в потолок. Но тут перед полицейским предстал полковник Гарсия Кольеш.
- Инспектор! Кто дал вам право открывать стрельбу, когда мои футболисты молятся перед состязанием? Вы их нервируете! Я буду жаловаться губернатору штата!
- С дороги, сеньор! Именем закона! - выскакивая на середину салуна, рявкнул Маттиас. И обернулся к репортеру: - Где?
Мармаре сделал было шаг к дверям комнаты, как тут же повалился плашмя на пол. Это Молос применил запрещенный в футболе прием: подножку. Инспектор перескочил через репортера и рванул дверь.