И ее голос, уже не звериный, а жалобный и плаксивый, как у маленькой девочки, которая знала, что попала в беду, сказал:
- Ты... ты мертва? Ты мертва? - oна начала всхлипывать. - Генри не понравится, если ты умрешь. Он не хочет, чтобы ты умерла.
Тара просто лежала там.
Она закрыла глаза.
Генри. Это имя, которое я хотела узнать. Генри. Теперь, когда у нас есть его имя, Тара. У нас есть власть.
- О, пожалуйста, не умирай, - простонала девушка. - Пожалуйста.
И именно тогда Тара почувствовала запах горячей мочи: девушка писалась от страха, от ужаса, возможно, зная, что теперь ее накажут.
Генри, Генри.
Девушка рыдала все громче. Тара не смотрела на нее. Она держала глаза закрытыми, и то, что было внутри нее, говорило ей, что именно так и ведется игра. Ибо игра в мертвеца была не просто клише из детской игры, это была политика выживания тела. Что-то древнее и действенное. Ничто не отнимает силу у хищника или мучителя быстрее, чем мысль о том, что его жертва сдохла.
То, что контролировало ее разум, вынудило ее тело к тому, что биологи называли тонической неподвижностью, адаптацией к угрозе хищника. В животном мире это было одновременно и рефлексивным действием, и защитным механизмом. И то, что давно было забыто у людей, теперь вновь ожило в Таре с ее растущим атавизмом. Ее разум, казалось, был отделен от физического тела лигами, связи были слабыми. Она была в состоянии танатоза, настоящего неврологического паралича.
Она не могла пошевелиться.
Она ничего не чувствовала.
Она была отключена, то, что осталось от ее привязанности к нервным окончаниям, полностью онемело от огромного количества эндорфинов.
Девушка продолжала всхлипывать.
Тара ждала.
Скоро начнется игра.
Ее игра.
Ее дыхание было поверхностным, сердцебиение почти отсутствовало. Сейчас она находилась в состоянии, очень похожем на спячку, которое не так уж сильно отличается от добровольного транса, в который впадают индийские факиры, когда позволяют похоронить себя заживо.
И где-то в глубине ее сознания эхом отозвался голос из глубины:
Сейчас мы посмотрим, кто кого выебет.
78
Они сидели на крыльце дома Стэплтонов, и с самого начала Стив знал, что это будет нехорошо, и это было так. Как только Уилкс и Фингерман представились и сказали им, что Бад Стэплтон был убит, а Стива и Фрэнка тщательно допросили о том, кто они и что делали в доме Тары Кумбс, Уилкс сказал:
- Маргарет Стэплтон исчезла. Ее муж был убит. Мне действительно не нравится связывать все это с Тарой Кумбс, но, похоже, все возвращается к ней.
В этот момент Стиву захотелось встать и сказать ему, что он не знает, о чем говорит... но он просто не смог этого сделать. Было слишком много вещей, касающихся Тары, которых он не знал и чувствовал, что никогда не узнает. Никто не был так смущен, как он.
- Я не думаю, что Тара убила Бада Стэплтона, - сказал Уилкс. - Мы нашли следы... кровавые следы... это, по-видимому, был ребенок.
Фрэнк и Стив переглянулись. Ребенок? Что это, черт возьми? Вместо того чтобы проясняться, с каждым часом все становилось все более мрачнее.
- Дело в том, - сказал Уилкс в своей непринужденной манере, - что мы не знаем, что происходит, но Тара каким-то образом замешана в этом. Она утверждала, что Маргарет не приходила в тот вечер, чтобы присмотреть за ее сестрой. Поначалу это звучало разумно. Сначала. Но я нашел ее очень уклончивой. Она утверждала, что ее сестра в Милуоки с тетей и дядей. Хорошо. Разумно. Затем Милуокская полиция кое-что проверила для нас и обнаружила, что тетя и дядя – Джозеф и Клэр Кумбс – в настоящее время находятся в Бельгии, навещают друзей. Лизе Кумбс никогда не выдавали паспорт, поэтому мы почти уверены, что она не уехала с ними.
- И это возвращает нас к Таре Кумбс, - сказал Фингерман. - Почему она лжет? Что она скрывает? К чему это уклонение?
Уилкс уставился на темные улицы.
- Еще лучше: где, черт возьми, младшая сестра Тары?
Стив понял тогда, что одна вещь, которая связывала многое из этого, была Лиза, и он оставил Лизу в значительной степени вне уравнения. И почему это происходило? Это было случайно или нарочно? Лизы никогда не было рядом во время всего этого, но Лиза была занята, как любой подросток, и он очень редко видел ее. О чем он продолжал думать, так это о том, как они с Фрэнком обыскали дом. Все было на грани стерильности, но комната Лизы оставалась захламленной и беспорядочной. Даже тогда это что-то говорило ему, но он не мог понять, что именно. Теперь это начало приобретать определенную запутанную логику.