- Ты ведь сейчас в оркестровой яме, не так ли?
- Нет, это не так.
Тара знала, что он лжет. Теперь в его голосе звучал слабый, почти детский оттенок, как у маленького мальчика, которого поймали за игрой с самим собой. Она посмотрела через озеро в сторону парка. Темная громада оркестровой скорлупы.
- Да, это так. Ты вон там. Я почти чувствую тебя.
- Если ты будешь продолжать в том же духе, Тара, - сказал он, пытаясь вернуть себе самообладание, - твоя сестра тоже что-то почувствует. Она почувствует, как мой нож перережет ей горло.
- Этого достаточно.
Ах, он нашел слабое место и теперь атаковал ее.
- Я могу перекрыть ей гребаный воздух в любое время, когда захочу, Тара. Я могу заставить ее задохнуться там, внизу. Ты хоть представляешь, каково это – задыхаться в гробу под землей? Ты знаешь, как она будет страдать... хватая ртом воздух?
Он должен был заставить ее упасть в обморок от ужаса, заставить молить его о прощении. Но она не умоляла. Она интуитивно чувствовала, знала, кем он был и кем не был, и понимала, что, как и у любой марионетки, есть определенные ниточки, за которые можно дергать, а за другие – нет.
- Расскажи мне об игре.
- На сцене у оркестровой ямы ты найдешь коробку. Внутри коробки находится то, что тебе нужно, чтобы начать играть в игру. Подойди и возьми ее. Подожди у телефона. Я тебе позвоню.
- А что в коробке?
Он захихикал и повесил трубку.
Тара прислонилась к белой дощатой стене пляжного домика и попыталась отдышаться. Было что-то внутри нее, что наслаждалось этим слишком сильно, что утверждало свое господство немного больше с каждым проходящим часом. Но она все еще была женщиной, смертельно боявшейся за жизнь своей сестры, и время от времени это просто сбивало ее с толку. Она чувствовала себя так, словно на нее наступили.
- Соберись, - сказала она. - Мы должны сыграть в игру.
И самое страшное, что он даже не был похож на ее собственный голос.
35
Фрэнк Дюваль вошел в "Веселый Роджер" в плохом настроении.
Это был один из тех дней, когда хочется прыгнуть в самую глубокую яму, какую только можно найти, а потом утонуть в ее грязи.
Фрэнк был строительным подрядчиком. Парень, которому вы звоните, когда строите дом и не хотите проходить через всю эту чушь с отдельными подрядчиками – плотниками, сантехниками, электриками и всеми прочими. Вы звоните Фрэнку, и Фрэнк все организовывает. Ты имеешь дело не с двадцатью людьми, а с одним – Фрэнком.
Дело в том, что рынок жилья уже много лет находился в состоянии спада, и снижение процентных ставок и первичное кредитование не сделали ни хрена, чтобы оживить его. Он был так низко, что его брюхо оставляло следы на земле, а это означало, что все подрядчики, строительные фирмы и торговцы делали все, что угодно, только не продавали своих конкурентов, чтобы получить любую работу, какую только могли. Каждый из них был низкопробным, торгуясь в подвале, и не один подрядчик пытался перекупить своего конкурента. Такова была реальность кризиса. Ничто не сравнится с хорошими, жирными днями, когда было так много рабочих мест, что приходилось буквально отключать телефон, чтобы остановить поток предложений.
Теперь он торговался.
Ты делал тайные, запечатанные ставки, а потом грыз ногти до самых кончиков и надеялся, клялся Богом и святыми, что твоя ставка самая низкая, потому что, если ты не заработаешь немного денег и довольно скоро, банки отберут у тебя не только ферму, но и сам воздух, которым ты дышишь.
На этой неделе он сделал три ставки. Одна из них была посвящена участку малоимущего жилья на восточной стороне Биттер-Лейк. Другая предназначалась для комплекса вспомогательных жилых помещений при клинике Мишн-Пойнт. И третья – за дом для чиновников на дальнем берегу озера, который хотел построить какой-то богатый кот из Чикаго. Это были три хорошие сделки, если их можно было заключить. Они свернутся у тебя на коленях, как уютные толстые полосатые кошки, и будут мурлыкать от удовольствия, пока ты мурлычешь себе. Жилье с низкими доходами финансировалось из федерального бюджета, что означало стабильный денежный поток; жилой комплекс для престарелых был строго корпоративным, большие деньги; а дом для руководителей... ну, у таких парней, как этот богатый феллах, были деньги, чтобы сорить ими.
Значит, Фрэнк был взволнован.
Он видел зеленый цвет. Проблема заключалась в том, что на них претендовали не только местные фирмы, но и подрядчики и фирмы из таких отдаленных мест, как Грин-Бей и Милуоки. Большие, общегосударственные компании, которые могли позволить себе делать низкие ставки, потому что они могли компенсировать это за счет огромного объема бизнеса, которым они занимались. Итак, в этих пирогах было ужасно много больших пальцев. Проект строительства жилья для малообеспеченных семей перешел к строительному кооперативу в Расине. Первый удар. Затем комплекс вспомогательных жилых помещений перешел к крупному подрядчику из Эпплтона. Второй удар. Фрэнку это уже не очень нравилось, а пальцы немного побаливали от того, что он постоянно грыз ногти.