Червь помнила, что иногда Генри злился на нее за то, что она делала, и запирал ее в потайной комнате в темноте. Никаких свечей. Только чернота, которая сочилась из стен, как смола. Червь забивалась в угол, закутываясь в ночную скатерть, а по ее ногам и рукам сновали какие-то твари. Иногда они щипали ее. Иногда Червь ловила их, убегающих длинноногих незваных гостей, и давила их между пальцами.
Иногда она их ела.
В темноте, одна, но никогда по-настоящему не одна, Червь напевала песни, свистела и прислушивалась к звукам в стенах. В стенах постоянно слышались какие-то звуки, как будто там кто-то жил, царапался и ползал.
Крысы.
Может быть, это были крысы.
Но Генри уже давно не делал этого с ней, потому что она всегда была хорошей и делала то, что он ей говорил. Генри это нравилось. Генри не причинит ей вреда и не прогонит, если она будет вести себя хорошо. Он сказал ей, что она хорошая девочка. Симпатичная девушка. Что он очень любит ее, но их любовь – тайна. Ш-ш-ш. Секрет. Только между нами.
Но он никогда, никогда больше не играет с ней. Он всегда слишком занят другими делами. Никаких игр. Никаких историй. Никаких разговоров. Не так, как раньше. Не так, как раньше, когда они играли в трупы, раскрашивали лица в белый цвет, рисовали черные круги под глазами и красили губы красной помадой. Никогда, никогда больше не прятаться среди камней, не рыться в старых склепах, не вытаскивать людей из ящиков, не устраивать с ними чаепитий и танцев.
Нет, теперь тебе придется играть в одиночку.
Червь уже несколько ночей не играла с ее куклами, потому что они были плохими, очень плохими. Такими плохими, что ей пришлось их наказать. Непослушные вещи. О чем они просили ее и где хотели, чтобы к ним прикасались. Мать никогда так не прикасалась к своим детям.
Плохие, плохие куклы! Теперь мне придется наказать вас, как наказывает меня Генри! Это будет больно, и вы будете плакать! Видите? Посмотрите, что вы заставляете мать делать с вами... вот так... вот так... плохие, плохие дети...
В углу стоял маленький грязный столик с маленькими грязными стульями, придвинутыми к нему. Поверхность была потертой, пожелтевшей и ужасно грязной. На нем стояла посуда. Пластиковые тарелки и сервиз для чаепития, который Генри купил для нее.
Иногда она позволяла своим куклам сидеть за столом.
Но не в последнее время.
Они были плохими.
Теперь они были погребены под земляным полом.
Свеча отбрасывала зернистый желто-оранжевый свет в потайную комнату. Искаженные тени прыгали и трепетали. Червь любила смотреть на свет. Иногда он принимал очертания, которые она узнавала, очертания людей, с которыми можно было поговорить. Стоя на коленях на земляном полу, одетая только в плохо сидящее желтое платье, выцветшее и испачканное темными пятнами, она вдавливала пальцы в грязь.
Она была прохладной и влажной.
Только она знала, где находятся могилы ее кукол.
Она начала копаться в грязи грязными, почерневшими пальцами. Она зачерпнула пригоршню влажной земли, наслаждаясь ее запахом и ощущением. Иногда она прижимала землю к лицу, чтобы вдохнуть ее аромат. Это возбуждало ее. Заставляло ее копать глубже, черви проскальзывали между пальцами, земля набивалась под ее расщепленные ногти.
Она коснулась чего-то холодного.
Дирдри.
Дирдри была одной из ее кукол. Червь медленно соскребала грязь, пока не смогла разглядеть тело, руки и ноги и голову куклы, все еще покрытую грязью. Она все чистила и чистила, а там была Дирдри. Ворча, Червь вытащила ее из могилы.
Дирдри ухмыльнулась ей, непослушная тварь.
- Ты думала, что мама забыла о тебе, моя дорогая Дирдри? - cказала Червь.
Кукла ничего не ответила. Она только усмехнулась.
Червь знала, что Дирдри не очень красивая кукла. Ее кожа была слишком желтой и морщинистой, а голова напоминала сморщенную тыкву. Выцветшие рыжие волосы росли на макушке и ниспадали на плечи. Но они были пятнистые, и были большие проплешины там, где Червь должна была приклеить новые волосы. Отложив ее в сторону, Червь выкопала ленивого младенца, Толстика, круглого и мягкого на ощупь. Потом она вытащила Билли из могилы. Счастливая, она прижала кукол к себе, чувствуя, что в них кишат насекомые, но не обращая на них внимания. Куклы, казалось, притягивали насекомых и червей.
- Хотите устроить чаепитие, малыши?
Они, конечно, ничего не сказали, но так оно и было. Хорошие куклы не возражали, и когда они это делали, Червю приходилось их наказывать. Иногда она щипала их, а иногда била. Когда она по-настоящему злилась, то кусала их. Были и другие вещи. Вещи, о которых она не любила думать. Генри сказал, что куклы особенные и их нельзя выносить из потайной комнаты. Никогда, никогда. Как и саму Червя, их не выпускали из дома, хотя иногда Червю нравилось представлять, как они будут выглядеть, сидя на солнышке, и что скажут люди, проходя мимо и глядя на ее хорошеньких куколок.