Бад был одним из полицейских, которые вошли туда, в гостиную, с комом в горле. Когда они открыли дверь, на них обрушилась горячая волна трупного газа, и он чуть не упал на колени. Внутри этой комнаты – очень старомодной, от красных кожаных турецких кресел с высокими спинками до газовой арматуры и обоев в цветочек – была оболочка гниения, которая кипела на жаре в течение нескольких дней. Воздух был полон мух. Тела Роуз Борден, ее сестры Лили и мужа Лили, Олдена, были обнаружены сидящими на своих стульях, настолько раздутыми от газа, что их рубашки (или платья, в случае дам) разорвались, пуговицы разлетелись по всей комнате (одна из них, с груди Роуз, была выброшена с такой скоростью, что застряла в стене, и ее пришлось вытаскивать перочинным ножом).
Очевидно, все трое сели за милое маленькое чаепитие. Чайник был на месте, как и крекеры и чашки на маленьких салфеточках. Все трое умерли с ужасными искажениями, которые были очевидны по положению конечностей, но все же они остались сидеть на своих стульях, с опухшими и ярко-синими лицами, с открытыми ртами, с высохшей пеной на подбородках и шеях. В чае содержался крысиный яд – стрихнин, и, как оказалось, это было очень забавно. Потому что дом, как они позже узнали, кишел крысами. Под мебелью был обнаружен помет. Обшивка была изжевана. Тарелки были изгрызены.
Но самым ироничным и красноречивым было то, что было найдено в горле Олдена: дохлая крыса.
Хвост свисал с его губ, и коронер позже выяснил, что Олден выпил свой чай со стрихнином, а затем съел несколько крекеров. Он умер с ними в пищеводе. По-видимому, крыса отправилась за крекерами, а затем либо умерла от яда, либо попала в пищевод Олдена и не смогла освободиться.
Как бы то ни было, это было ужасное открытие.
После этого Генри вернулся, и они с сестрой поселились в семейном доме на Саммер-Лейн. И по сей день, насколько было известно Баду. Вот и все, за исключением того факта, что ходили особенно мрачные слухи о том, что Генри, который занял пост смотрителя в Хиллсайде, был обнаружен с трупом и был должным образом выдворен Спирсом, директором.
Что дало Баду неожиданный поворот, потому что теперь Спирс был убит.
Может быть, там была какая-то ниточка, а может, и нет.
Он обдумает это.
Хватит на сегодня. Бад взял пульт и выключил телевизор, и именно тогда он услышал что-то вроде медленных шаркающих шагов, доносящихся из кухни. Может быть, это снова было его воображение, но он так не думал.
Охваченный ужасом, он подумал о своем служебном револьвере в шкафу наверху.
Он знал, что у него ничего не получится.
Он встал и направился в коридор, который вел на кухню, остановившись. Его рука скользнула по выключателю, но он знал, что щелкать им бессмысленно: свет перегорел. Маргарет несколько недель добивалась, чтобы он починил его, но, как и многие другие вещи, он просто не удосужился это сделать. Это будет моя смерть или твоя, - сказала она, - в одну из ночей, если мы споткнемся в темноте. Мудрость ее слов вернулась к нему, преследуя его.
Ты можешь позвонить в 911. Вызвать сюда машину. Это может быть мудрым и практичным решением.
Но нет, это, вероятно, ничего не значило, и он не собирался становиться каким-то сумасшедшим стариком, который кричит каждый раз, когда ветка царапает окно.
Он сделал шаг в коридор, думая, что это ужасно долгий путь. В темноте. Забавно, но из кухни доносился холод, и он знал, что ни одно окно не было открыто, что означало, что это была дверь. Другого объяснения не было. Воздух был прохладным и свежим, но едва ли чистым. От него исходила вонь, черная и затхлая, как будто что-то заползло под заднее крыльцо и сгнило до червей.
Он сделал еще один неуверенный шаг.
Если что-то или кто-то действительно вошел, они ждут тебя там, внизу. Ты не зажжешь свет на кухне и не пороешься в ящике со столовым серебром в поисках ножа, прежде чем они набросятся на тебя.
Он сделал еще несколько шагов вперед.
Кухня была сводом движущихся теней. Холодный воздух поднялся по его спине и заставил его суставы заскрипеть. Вонь, которую он принес, была сильнее, газообразной, почти зеленой от разложения.
Это неправильно. Этот запах... разложение. Ничто живое не могло так пахнуть.
Это напомнило ему о новых мрачных возможностях, которые, как он думал, он оставил еще в начальной школе со своим пиратским костюмом, восковыми зубами и сумкой для угощений на Хэллоуин. Он сглотнул. Что бы там ни было, мертвым оно точно не было. Это был не закутанный в простыню призрак, волочащий свой тлеющий саван, и не какой-нибудь упырь с пустыми глазами, пришедший перекусить в полночь. Он был слишком стар, чтобы верить в подобные сказки.