Очевидно, Бабур боялся османцев больше, чем признавался в этом, и предпочитал занимать выжидательную позицию, надеясь, что Сулейман просчитается.
Тем не менее у него имелись и другие причины, которые он считал не менее важными, — настолько всеобъемлющ был его характер.
В следующий период муссонов он начал диктовать свои мемуары секретарю.
Ричард был изумлен. Генрих VIII считался одним из просвещеннейших людей своего времени, поскольку много читал и сочинял стихи. Но чтобы король европейской страны между решением государственных дел писал свои мемуары — это было событие из ряда вон выходящее.
Бабур же не нашел в этом ничего необычного.
— Я старею, как ты понимаешь, Блант-эмир, — сказал он. — И разве не следует рассказать о том, что я видел, чему научился, что испробовал для пользы моих потомков? Кроме того, еще много месяцев нам придется провести в ожидании событий, благоприятных для нас.
Гила родила дочь Исканду весной 1528 года. Она полностью примирилась со своей судьбой и даже — Ричард это почувствовал — была способна испытывать удовольствие от близости со своим необычным мужем.
Только ее мать Маджхаба продолжала относиться к нему с позиции, изменяющейся от презрения до ядовитости. Ричард не сомневался, что она делает жизнь своей дочери невыносимой, но Гила, казалось, умела совладать со вздорным характером матери.
Однако для домашних дел времени у Ричарда оставалось мало. С окончанием сезона дождей Бабур приказал армии двигаться на восток. С раджпутами был заключен мир, и хотя Бабур знал, что индусские принцы просто дожидаются исхода его борьбы с Лоди, все же он чувствовал уверенность, что на какое-то время его тыл в безопасности.
Могольская армия теперь насчитывала около двадцати пяти тысяч человек. Бабур даже использовал нескольких слонов, хотя они больше трудились на прокладке дорог, чем участвовали в военных действиях. Его главной силой оставались, как всегда, легкая кавалерия и пушки, хотя в последнее время он воспринимал дивизион индусских пикинеров с большим удовлетворением.
В этой кампании Хумаюн в первый раз смог сопровождать отца. Давлат-хан ныне пользовался полным доверием, и его оставили командовать в Агре. Камран сопровождал армию как обычно в качестве отцовского тавачи — адъютанта. Те же функции выполнял принц Аскари, а Хиндал остался в Агре.
Хумаюн принял на себя, командование дивизионом кавалерии на правом фланге — главной ударной силой Бабура, но проводил много времени, разъезжая с Ричардом, расспрашивая его об Англии и Европе и изучая непривычные монголам манеры копьеносцев.
— Как нам сражаться, Блант-эмир, — спросил он, — против целой армии пеших воинов, вроде той, в которой, по вашим словам, воевали в Испании?
— Думаю, хорошо вооруженная и дисциплинированная пехотная фаланга почти всегда способна нанести поражение кавалерии, мой господин, — ответил ему Ричард.
— Разве туча наших стрел не расстроит эту дисциплину?
— Может быть. Но не забывайте, что в каждой нашей фаланге будет отряд аркебузеров, чтобы держать ваших всадников на расстоянии.
Хумаюн, конечно, внимательно осмотрел ружья Ричарда и даже один раз выстрелил. И все-таки они не произвели на него впечатления. Как тогда, так и сейчас он, казалось, остался равнодушным.
Но интерес юноши к Западу обнадеживал Ричарда. Он все же надеялся убедить Бабура позволить ему вернуться домой в качестве посла.
Надежду на быструю победу над Лоди вскоре пришлось оставить. Султан, как он сам себя величал, старательно избегал открытого сражения, отступая перед монгольской армией, и ждал сезона дождей, Чтобы отсидеться под его защитой.
Так и случилось к тому времени, как Бабур дошел до долины реки Джамны, что возле святого индусского города Праяга, где Джамна впадает в Ганг. До этого места они встречали слабое сопротивление, разве что от случая к случаю, со стороны фанатичных индусских племен, которые выступали против и Лоди и моголов, поскольку все они были мусульманами. Известие о большом отряде индусов, сражающемся на стороне могольской армии, тем не менее рассеяли страхи местных жителей, подогреваемые пропагандой Лоди о массовых убийствах.