— Прежде всего — от Раджпутской конфедерации.
— Но ведь они согласились на мирный договор.
— Их вождь согласен на союз. Но народ, для которого война является неотъемлемой частью жизненного уклада, думает иначе. Стоит умереть этому человеку, как его молодой преемник мгновенно выпустит когти, и вы увидите их у себя на горле.
Шер-шах задумался.
— А ты не принимаешь в расчет попытку Хумаюна вернуть трон?
— Сомневаюсь, что он хочет этого. К тому же ему нужны союзники, однако он не найдет их среди раджпутов.
— Но есть другие. Почему ты думаешь, что он сейчас в Синде? Я слышал, он послал гонцов в Персию и даже в Константинополь. Они ему помогут.
— Пожалуй, он может найти поддержку у османцев, мой господин. Его отец Бабур имел дело с турками.
— И они самые могущественные люди на земле, — констатировал Шер-шах печально.
Ричард не принял этого довода всерьез.
— Переговоры Хумаюна о поддержке с Османской империей займут много времени, — уверенно сказал англичанин. — Кроме того, он также ищет союзников в Персии, а османцы и персы ненавидят друг друга.
— Да, из-за разницы в религии, — согласился Шер-шах. — Все же иногда я смотрю на север, на горы, и думаю о великих военачальниках, которые пришли оттуда: Чингисхан, Тимур... сам Бабур наконец. Кто знает, когда появится еще один, подобный им? Если народы, проживающие к югу от меня, не верны... мне нужно заручиться надежной поддержкой, Блант-бахадур. Но где я найду сильных союзников?
В первую секунду Ричард едва поверил своим ушам — ему представился шанс, в котором отказывали Бабур и его сын. Возможно...
— Я знаю народ, который был бы рад заключить союз с такой большой силой, как ваша, — сказал он, — хотя бы потому, что сам враждует с Османской империей.
— Расскажи мне об этом народе, — сказал Шер-шах.
И Ричард рассказал.
— Такие люди, как ты... — размышлял Шер-шах. — Военное искусство, пушки, ружья, корабли... Это чудеса, о которых мои люди знают мало или ничего. Ты можешь снабдить их этим, Блант-бахадур?
— Охотно, — пообещал Ричард. — Если мне разрешат вернуться домой.
— Сколько времени займет это путешествие?
— Года два, возможно три. Сердце Ричарда забилось чаще.
— А как ты поедешь? Твой корабль до сих пор ждет тебя в этом Гоа?
— Семнадцать лет спустя? Нет, это невероятно. Но, возможно, там найдется другой корабль, — вслух размышлял Ричард.
На протяжении семнадцати лет, миновавших с той поры, как он покинул Гоа, ему ничего не было известно о делах в Европе. Он не мог даже предполагать, какие войны там разразились, какие союзы были заключены и какие сложились противоборствующие силы. Неизвестно даже, как отнесется дон Хаим Алварадо или его преемники на посту губернатора к странствующему англичанину.
— Наверное, лучше отправиться путешествовать по земле.
— Это возможно? Тебе придется пройти по землям моих врагов!
— Пока только Хумаюн ваш враг, а мы знаем, что он в Синде, — ответил Ричард. — Если я буду путешествовать как ваш посол, заявляя миру о том, что вы покорили Дели и желаете дружить со всеми людьми, думаю, меня станут принимать хорошо. Я бы непременно использовал возможность превознести ваше величие и вашу силу. Таким образом, я смогу противодействовать устремлениям Хумаюна, когда достигну Европы. У меня сохранились верительные грамоты моего кузена от короля Генриха Английского. С ними я благополучно доберусь домой. — Он искренне надеялся на это, не об этом ли мечтал долгих семнадцать лет?
— Какой дорогой ты пойдешь?
— Пойду на север, через Гиндукуш, а затем по азиатскому караванному пути.
— Чтобы выйти на него, ты должен пересечь Афганистан. Дорога на Самарканд идет через Кабул. А это земли Хумаюна.
— Я знаю эту дорогу, мой господин. Я пойду как простой купец под именем Балчи, и никто не тронет меня. Кроме того, самого Хумаюна там сейчас нет.
Шер-шах почесал бороду.
— Дай мне подумать о твоем предложении, — сказал он.
Ричард был уверен, что в конце концов получит долгожданное разрешение, и стал понемногу готовиться к путешествию.
В первую очередь следовало подумать о семье. Он считал, что путешествие решило бы все его проблемы. Он искренне любил Гилу и детей. Разлучить их с Маджхабой на два-три года — и ее влиянию на них пришел бы конец, а значит, прекратились бы их с Гилой размолвки.
— Ты полюбишь Англию, — заверил он ее.
Гила была настроена более скептически, но в то же время желала этого.