Как предупреждали Ричарда, путь по высокогорному плато Центральной Анатолии оказался самой трудной частью всего путешествия. Лето миновало, и погода демонстрировала свое непостоянство. Ночи становились довольно холодными.
С самого Мосула Ричард держал уши открытыми, запоминая все, что мог, о манерах и обычаях турок. В таком многонациональном месте, каким был Константинополь, атеисты платили приемлемый налог и не пытались докучать мусульманам. Когда он и Рамдас пересекли Босфор, с удивлением глядя на громадные фортификационные сооружения города и разбросанные повсюду блистательные мечети, он объявил себя христианином, а своего слугу индусом.
Он заявлял, что держит путь из Индии домой после крушения корабля. Его рассказ привлек внимание великого везира Ибрагима-паши, очень важного и, на удивление, молодого человека. Ему-то и представили Ричарда.
Ричард показал верительные грамоты Шер-шаха. Ибрагим подробно расспросил его о мощи Делийского королевства и, казалось, почувствовал облегчение, услыхав, что монголы больше не будут никому угрожать.
Ричарду очень повезло, что он оказался в Константинополе во время пятилетнего перемирия между Сулейманом и братом императора Священного Рима, правящим в Австрии. Бессмысленная война между ними обычно велась годами. Османская империя, как он выяснил, воевала с испанцами и генуэзцами на Средиземном море. Однако в Центральной Европе было относительно спокойно.
В Константинополе Ричард нашел европейского портного, сшившего одежду ему и слуге. Он распаковал и прикрепил на перевязь шпагу. От европейской одежды он отвык и чувствовал себя непривычно в коричневой вельветовой куртке, надетой поверх синего шелкового камзола, сквозь разрезы на груди и рукавах которого проглядывала белая блуза. Коричневые штаны, болотного цвета туфли и коричневая вельветовая шляпа дополняли его одеяние. Бороду он подстриг на дюйм. Поверх всего набросил коричневый вельветовый плащ.
Рамдас в белом камзоле и штанах, как приличествовало слуге, был не менее импозантен. Он не мог налюбоваться на себя в каждой отражающей поверхности.
Ричард стремился хоть раз увидеть великого Сулеймана, известного под именем Великолепный, когда тот направлялся в мечеть, носящую его имя. Но султан был окружен приближенными и стражей так плотно, что не было возможности разглядеть даже его лица.
Константинополь вызывал бесконечное восхищение, хотя для удовольствия в нем предлагали только мальчиков. Велик соблазн был остаться там до улучшения погоды, поскольку становилось очень холодно и сыро. Время, однако, было товаром, которого у Ричарда оставалось очень мало. И он поспешил отправиться в путь, едва одежда была готова.
Они не встретили ни одного враждебно настроенного человека на территории, контролируемой Османской империей, до самой границы с Австрией. Турки уничтожили даже разбойников на холмах. Или, возможно, разбойники просто попрятались от холода.
Температура падала с каждым днем. Даже в меховых тулупах, которые Ричард купил в Белграде, путешественники дрожали от холода. Рамдас, который никогда не знал такой погоды, даже в детстве в горах Непала, переносил ее особенно болезненно. К тому же довольно часто дорогу преграждали снежные завалы, и приходилось надолго задерживаться. Но Ричард спешил. С приближением конечной цели его дальнего путешествия нетерпение росло стремительно.
Перейдя границу с Австрией, он пережил значительное потрясение. В Константинополе и Буде он слышал о различных религиозных переворотах на Западе, но турки не придавали им особого значения. Сейчас ему пришлось доказывать, что он истинный католик. Оказывается, спустя некоторое время после их с Томасом отъезда на Восток немецкий священник по имени Лютер развернул дебаты, осуждая продажу индульгенций, дающих отпущение грехов. Затем он распространил свои обвинения на всю структуру церкви.
Его отлучили от церкви. Так же как и другие до него, например Савонарола, он мог бы кончить свою жизнь на плахе. Но он заручился поддержкой влиятельных немецких принцев. В результате жители почти всей Северной Германии провозгласили себя лютеранами и отвернулись от Папы Римского.
На какой бы адский огонь их ни осуждали, Ричард видел в этом движении больше политических причин, чем религиозных. Так же как и турки, он не воспринимал эти события чересчур серьезно. Пока не узнал, что происходит в Англии.