— Я не видел похорон, — признался он. — Я сразу же ушел.
Дао-че немного помолчал, размышляя, а затем снова обратился к Мунпа.
— Послушай, — сказал он. — Я чувствую, что ты не хочешь рассказать мне всю правду. Неважно, это твое дело. Да будет тебе известно одно: у каждого из нас десять душ: три хуэнь высшего порядка и семь низших сущностей по. Эти десять сознаний отделяются после смерти человека; каждое из них следует своим особым путем и продолжает существовать более или менее долго, после чего растворяется в неорганизованной материи (хаосе). Некоторые весьма достойные люди, занимавшиеся сложной духовной подготовкой, достигают состояния чэнь-жэнь (человек-дух) и становятся бессмертными. Низшие сознания остаются некоторое время привязанными к телу, слоняясь вокруг своей могилы. Три хуэнь, коль скоро они не достигают состояния Бессмертных, попадают к десяти Судьям мертвых, назначающим человеку судьбу, которую он заслужил своими благими или дурными поступками, а также определяющим количество лет, отведенных покойному в следующей, предстоящей ему жизни.
Мунпа знал, что каждому из нас отмерен определенный срок жизни. Это известно всем тибетцам. Он не совсем понял объяснения дао-че, но вопрос относительно количества лет привлек его внимание.
— Возможно ли, — отважился он спросить, — чтобы срок жизни был прерван несчастным случаем, повлекшим за собой смерть?
Дао-че посмотрел на него в упор:
— Что? Отшельник, твой Учитель, умер не своей смертью, от старости или болезни?
— Его убили, — поневоле признался Мунпа.
— Убили! — воскликнул дао-че. — Ты его убил!..
— Нет! О нет, не я! — горячо возразил Мунпа, охваченный ужасом при мысли о таком злодеянии.
— Я понимаю, ты преследуешь его убийцу, — произнес дао-че, немного оправившись от потрясения, которое он испытал, решив, что убийца стоит перед ним.
— Да, — подтвердил Мунна. — Но сущности… демоны бродят вокруг меня… я уже не знаю, где я… куда должен идти… Это как кошмарный сон…
— Ты уже это говорил, теперь мне становится ясно… Наверное, твой Учитель стал чэнь-жэнем. Если это не так, то он, вероятно, будет блуждать по земле в развоплощенном состоянии до тех пор, пока не закончится предначертанный ему жизненный срок. Высшие души, как правило, доброжелательны… Низшие сущности… Спрашиваю тебя еще раз: было ли сожжено или погребено тело отшельника? Как принято в твоих краях?
— Я… я оставил тело сидящим в ящике для медитации… я разложил перед ним приношения и ушел второпях. Мой Учитель жил затворником, к нему очень редко кто-то приходил. Могло пройти один-два месяца, а то и больше, прежде чем люди узнали бы о его смерти.
— Верно! — вскричал дао-че. — Шесть низших сущностей, обитавших в теле твоего Учителя, вырвались на волю и стали гуй. Некоторые из них привязались к тебе, и эти злобные бесы пытаются причинить тебе вред, внося сумбур в твои мысли и воздвигая препятствия на твоем пути. Однако одно из высших сознаний твоего Учителя также могло последовать за тобой, чтобы милостиво оказывать тебе покровительство…
Дао-че замолчал. Мунпа ожидал продолжения речи. Что ему собирались посоветовать? Внезапно дао-че вздрогнул, как бы выходя из состояния глубокой задумчивости. Он посмотрел на Мунпа, словно видел его впервые, и резко сказал:
— Ну вот! Ты все узнал. А теперь уходи.
Старец взмахнул рукой в знак прощания; он встал и удалился в другую комнату.
Оставшись в одиночестве, ошеломленный Мунпа некоторое время стоял напротив пустого кресла дао-че, а затем вышел из домика. Слуга, впустивший молодого человека, проводил его до садовой калитки. Мунпа прошел через храм и оказался на улице, перед главным входом.
Точно так же, несколькими неделями пли месяцами раньше — Мунпа утратил всякое представление о времени — он стоял на улице, за воротами монастыря Абсолютного Покоя… Но на сей раз он находился далеко от караван-сарая, где его радушно приняли, и несчастный сифань чувствовал себя как никогда растерянным.
ГЛАВА VI
араван-сарай Ланьду с его любезным хозяином г-ном Чао были далеко, как и дом вдовы, некоторое время служивший Мунпа пристанищем. Временным пристанищем, он всегда так считал, и ныне собирался его покинуть; между тем молодой человек не мог долго стоять столбом у дверей храма; верующие входили, толкая его на ходу; пора было ретироваться.