Занятия медитацией выработали у Ванга неизменно спокойный и бесстрастный характер. Борьба за установление справедливого правления казалась ему бесполезной. Разве существуют хорошие и дурные правители? — размышлял он по примеру даосов, видящих мудрость в «у-вэй». Все сущее движимо неотъемлемыми от своей природы свойствами, думал китаец. Мир и принадлежащие к нему люди также руководствуются собственными законами, и тот, кто надеется управлять их развитием и действиями, заблуждается, не понимая, что он тоже вовлечен в неизбежную игру элементов, из которых состоит наш мир, являясь одной из его составных частей. Мудрецу же это известно, и потому «двигаясь, он остается неподвижным; предпринимая что-либо, он бездействует».
Господину Вангу нравилось вспоминать наставления отцов даосизма, а также патриархов секты чань, выраженные в загадочных для непосвященного словах:
«Я иду по мосту, переброшенному через бурный поток, и, о чудо! не вода течет под мостом, а мост движется над водой.
Облако пыли поднимается от океана, и рокот воли раздается на суше».
Китайцу были известны все высказывания, призванные сформировать у человека восприятие, отличное от того поверхностного, к которому сводятся знания большинства людей, иными словами, научить его различать черное в белом и белое в черном или, как говорят Учителя секты чань, «узреть Полярную звезду в южном полушарии».
В этой школе прививаются сомнения относительно ценности знаний, которые мы получаем с помощью наших органов чувств. Здесь люди узнают, что понятия и верования, в корне отличные от тех, которые они считает истинными, столь же подлинны, а обратное тому, что им представляется достоверным, тоже правильно.
Это школа мирного доброжелательного скептицизма. Господни Ванг оказался хорошим учеником. Господин Ванг был мудрецом. Мудрецом по китайским меркам, то есть в высшей степени мудрым человеком.
Ванг старался ничем не выделяться. Будучи богачом от рождения, он доверил управление своим состоянием одному из родственников, который был, по его мнению, достаточно порядочным, чтобы присваивать лишь разумную долю его прибыли. Подобная честность удовлетворяла г-на Ванга, не помышлявшего о том, чтобы требовать от других исключительных достоинств. Ванг деликатно распоряжался своими значительными доходами; сам он жил просто, но не осуждал тех, кто любит роскошь. Он щедро одарял тех, кто обращался к нему за помощью, и даже тех, о чьей нужде узнавал сам. Китаец вел добропорядочный образ жизни, был чужд позерства и, главное, не клеймил распутников. Он женился на девушке из хорошей семьи, которая родила ему двух сыновей. У него также была сожительница: ее отец, бедный крестьянин, собирался выдать дочь замуж или продать, когда ее увидел Ванг. Доброхот подумал, что взять бедняжку в свой дом — благое дело, в полной мере соответствующее принципам китайского философа… и потом, девушка была хороша собой.
Господин Ванг неожиданно проявил интерес к Мунпа не потому, что этот обитатель высокогорных пастбищ, скитавшийся вдали от дома, с изрядно помраченным сознанием, о чем свидетельствовала странная пантомима на берегу реки, вызвал у него сочувствие. Китайцу была чужда сентиментальная жалость. Он творил добрые дела с неизменным невозмутимым спокойствием.
Ванг никогда никуда не ездил, но любил беседовать с чужестранцами, слушать их рассказы о правах соотечественников, описания местных пейзажей, селений, видов культуры, а также узнавать массу других подробностей. От этого тибетца, обитателя страны пастухов, вдобавок ламы, можно было почерпнуть интересные сведения. Этим объяснялось его предложение, адресованное дрокпа.
Жилище Ванга было обустроено на китайский манер, то бишь состояло из нескольких небольших особняков, разделенных дворами; вся усадьба была окружена садами, огороженными высокой стеной.
Мунпа не поселили с прислугой, а отвели ему отдельную комнату во дворе, где жили управляющий и счетовод. Дрокпа был польщен таким соседством. Что касается управляющего и счетовода, дабы не оскорблять их чувства собственного достоинства, Мунпа представили как ламу из Цинхая. Молодой человек в старой перепачканной одежде был неказист на вид. Тем не менее для ламы это было приемлемо.
В одном из изысканно отделанных и роскошно обставленных особнячков, окруженном отдельным садом, жила госпожа Ванг со своими горничными и двумя компаньонками. В домике поменьше расположилась сожительница с маленькой дочкой, ее единственным ребенком; это обстоятельство удручало бедняжку, подчеркивая ее неполноценность по сравнению с законной супругой, госпожой Ванг, матерью двух сыновей.