Но ей хватило смелости вернуться назад и вернуть сюда Кэсси. Теперь эта смелость потребуется дочке.
«В темноте нет ничего пугающего, если смотреть на нее без страха». Кэсси пока не знала как, но знала, что должна это сделать любой ценой.
— Все, я в порядке, — более решительно прошептала она. — И я хочу к маме.
Адам с Дианой обменялись над ее головой несколькими безмолвными фразами.
— Мы едем с тобой, — заявила златовласка. — Если ты не захочешь, мы не будем заходить к ней в комнату, но мы тебя отвезем.
Кэсси взглянула на них: на темные, полные любви и понимания, изумруды Дианиных глаз и на спокойную решимость в тонком лице Адама. Она крепко сжала их руки.
— Спасибо, — благодарно произнесла девушка. — Спасибо вам.
Дверь открыла тетя Констанс. Создавалось ощущение, что старушка удивлена и слегка пьяна, что, в свою очередь, удивило Кэсси. «Вот уж никогда бы не подумала, что двоюродная бабушка Мелани выпивает».
Но у входа в гостевую спальню Кэсси столкнулась с выходящими бабулей Квинси и миссис Франклин. Девушка окинула взором одуванчиковую прабабушку Лорел и пухленькую неприбранную бабку Адама, а потом посмотрела на тетю Констанс.
— Мы тут опробовали пару вещиц, решили посмотреть, не помогут ли они твоей маме, — слегка виновато и явно смущаясь, объяснила тетя Констанс. Она кашлянула. — Конечно, методы старые, — признала она, — но, может, и они на что-то сгодятся. Если тебе что-нибудь понадобится, мы в гостиной, — сказала она и закрыла дверь.
Кэсси посмотрела на фигуру, распростертую на накрахмаленных простынях. Подошла к кровати и встала на колени.
Лицо матери казалось таким же белым и отутюженным, как простыни тети Констанс. Все в ней стало каким-то двухцветным: белое лицо, черные волосы, черные ресницы, полумесяцами лежащие на щеках. Кэсси взяла в ладони мамину холодную руку и поняла, что совершенно не представляет, что сказать.
— Мама? — произнесла она. — Мам, ты слышишь меня?
Ни звука. Ни даже шороха.
— Мама, — с трудом начала девушка, — я знаю, что тебе больно и страшно. Но одной вещи тебе больше бояться не нужно: я знаю правду об отце.
Кэсси остановилась, и тут ей почудилось, что одеяло в районе материнской груди приподнялось и опустилось чуть заметнее, чем раньше.
— Я теперь все знаю, — сказал девушка. — И… если ты боишься, что я начну обвинять тебя или, не дай бог, ненавидеть, не надо. Я все понимаю. Я видела, что он творит с людьми. Я видела, что он сделал с Фэй, а она сильнее тебя. — Кэсси так сильно сжала холодную руку, что испугалась: вдруг маме станет больно. Она вздохнула и продолжила: — В общем, я просто хотела сказать тебе, что знаю. И что скоро все закончится, вот увидишь. Я постараюсь сделать так, чтобы он никогда больше не смог причинить тебе зла. Я остановлю его. Пока не знаю, как, но остановлю. Мам, я обещаю. — Она встала, все еще удерживая в ладонях вялую безжизненную руку, и прошептала: — Если ты просто боишься, мам, то возвращайся; Это легче, чем все время убегать. Правда. Если смотреть страху в лицо, он не такой уж и страшный.
Кэсси подождала еще немножко. Нет, она не надеялась, или все-таки надеялась, потому что, чем дольше тикали часики на стене, тем большим разочарованием наполнялось ее измученное сердце. Она же не просит многого: пусть какой-нибудь крохотный знак подаст! Но мама не подавала ни крохотных, никаких других признаков жизни. И чуть ли не в сотый раз за этот безумный день глаза девушки наполнились теплой влагой.
— Ну ладно, мам, — прошептала она, склонившись в поцелуе.
И тут Кэсси заметила тонкую нить на шее матери. Потянула за нее: из-под ворота ночной рубашки показались три мелких золотисто-коричневых камушка.
Девушка вернула ожерелье на место, постояла еще немножко и вышла.
«Смогу ли я смириться, если мама уйдет, как бабушка?» — горько размышляла она, закрывая за собой дверь маминой комнаты. Нет, такой силы она в себе не чувствовала. Но что-то подсказывало ей, что надо готовиться к худшему.
В гостиной Адам с Дианой пили чай с пожилыми дамами.
— Кто надел маме на шею кристаллы? И что это за камни?
Дамы переглянулись, слово взяла тетя Констанс.
— Я надела, — ответила она и прочистила горло. — Это тигровый глаз, он охраняет человека от дурных сновидений. Во всяком случае, так говорила моя бабушка.
Кэсси удалось выжать из себя неубедительную улыбку.
— Интересно. Большое спасибо, — оказывается, пристрастие Мелани к кристаллам шло из семьи. Девушка не стала рассказывать тете Констанс, как расправлялся с такими камушками Черный Джон, если они ему не нравились.
— Дурные сны бывают так утомительны! — сообщила миссис Франклин, когда Адам с Дианой встали, собираясь уходить. — Зато хорошие сны — это совсем другая история.
Кэсси посмотрела на бабушку Адама: ее растрепанные седые космы беззастенчиво болтались из стороны в сторону, пока старушенция уплетала печеньице за печеньицем. Девушка никогда не встречала человека, который бы так любил поесть, кроме, разве что, Сюзан. Но в миссис Франклин было намного больше, чем казалось.
— Хорошие сны, — невнятно повторила бабушка Адама. — Положи лунный камень под подушечку и увидишь хорошие сны.
Девушка размышляла над этим всю дорогу домой.
Они с Дианой спокойно поели вдвоем, потому что Дианин отец, как всегда, работал, а Адам уехал поговорить с ребятами.
— Я не могу им сказать, — призналась Кэсси перед его уходом. — Во всяком случае, не сегодня. Может, завтра?
— Ты и не обязана, — почти резко отозвался Адам. — Ты достаточно натерпелась. Я сам скажу, и скажу так, чтобы они поняли. Не волнуйся, Кэсси, ребята от тебя не отступятся.
Легко сказать: не волнуйся! Но она решила об этом не думать, поскольку тем для размышления у нее хватало. Она дала матери сеьезное обещание.
Девушка лежала в кровати и читала бабушкину Книгу Теней, свою Книгу Теней. Она искала информацию, касающуюся кристаллов и сновидений.
И нашла. «Чтобы вызвать сновидение, положи под подушку лунный камень, и тогда ты увидишь приятные светлые сны, которые принесут в твой мир покой и благость». Потом она нашла раздел, повествующий о кристаллах: большие кристаллы, говорилось здесь, лучше маленьких. Что ж, интересная мысль, а главное, новая — об этом ей еще Мелани говорила, да и новоиспеченный папаша продемонстрировал доказательство данной аксиомы во всей красе.
Девушка отложила Книгу, подошла к Дианиному столу и взяла с него белый бархатный мешочек, отделанный небесно-голубым шелком. Златовласка разрешила ей открывать его уже сто лет назад. Кэсси дошла до кровати и высыпала содержимое мешочка на покрывало. На белом фоне камни сложились в переливающийся калейдоскоп.
Синий кружевной агат — Кэсси подняла треугольный камушек к лицу и потерла им щеку. Светло-желтый цитрин, камень Деборы, — он усиливает энергию. Дымчатый оранжевый сердолик — Сюзан однажды не рассчитала и случайно распалила с его помощью целую футбольную команду. Здесь был и полупрозрачный зеленый нефрит, используемый Мелани для спокойного размышления, и королевский фиолетовый аметист — камень Лорел, камень сердца, по словам Черного Джона. Десятки камней рассыпались по покрывалу: теплый, пластичный янтарь, темно-зеленый, испещренный красными точками кровавик, бордовый гранат, бледно-зеленый перидот, используемый Дианой для отслеживания темной энергии.
Пальцы Кэсси перебирали позвякивающие сокровища до тех пор, пока среди россыпи она не обнаружила лунный камень. Полупрозрачный кристалл слегка мерцал серебряно-синим. Девушка положила камень на прикроватную тумбочку.
В комнату вошла Диана, пышущая здоровьем и свежестью, только из ванной; она посмотрела, как Кэсси укладывает камни обратно в мешочек.
— Нашла что-нибудь в Книге? — спросила златовласка.
— Да нет, — приврала Кэсси. Ей не хотелось вдаваться в объяснения. Потом, если сработает. — Я начинаю думать, может, бабушка вовсе не имела в виду, что в Книге есть что-то конкретное против Черного Джона. Может, она просто хотела, чтобы я стала умелой, образованной ведьмой. Может, она решила, что тогда я смогу с ним сразиться?