А зеленые цифры на роговице глаза продолжали падение:
……34,33,32,31,30,29….
Прошло, может быть, пять минут или пять лет, когда рыжая девушка и вслед за ней Мохов рухнули с черного неба на горку золотистого песка в трясущемся вагоне из длиннющего грузового состава, чей локомотив шумно гудел в зябкой ноябрьской ночи. Концы рукавов рубашки и пиджака свисали, как у Арлекино, брюки полностью проглотили зимние ботинки. Несколько мгновений Мохов жадно дышал знакомым воздухом и цеплялся за зеленые числа в глазу:
15
121
Какое-то время они мигали, а после и вовсе исчезли. Мохову снова было пятнадцать. Он сел на песке и увидел рядом обнаженную Льону. Она стучала зубами и стыдливо обнимала прижатые к груди колени. Сейчас ее согревали только длинные рыжие кудри, рассыпанные поверх белых плеч красивым водопадом. Мохов снял пиджак и протянул девушке, которая без уговоров сразу его надела и подняла воротник.
- Сс..спасибо, - сказала она с доброй улыбкой.
- П…пожалуйста, – ответил Мохов и начал испуганно кашлять, поскольку говорил теперь юношеским голосом. – Что со мной стало?
- Тт..ты вернулся домой, - продолжала дрожать девушка,- Тебе нужно прыгать.
- Можно мне остаться с тобой?
- Извини….но не в этот раз. Спеши, у тебя еще есть время.
За длинным поворотом Мохов увидел знакомый шлагбаум, где двадцать пять лет вперед подобрал девушку в серой шубе. Он догадывался, о чем она, но до сих пор не верил.
- Время?
- Да, сейчас в твоем мире 25 ноября 1995 года. Ты еще можешь их спасти. Прыгай!
Последнее слово прозвучало приказом и Мохов невольно заскользил к краю вагона. Золотой песок ссыпался за борта и моментально чернел за пределами вагона. Он еще раз оглянулся на Льону. На ее невероятные голубые глаза. Они была прекрасней всего, что он видел или когда-нибудь увидит в жизни. В них пульсировали бесконечные истоки рождения и начала любой жизни. В ее глазах горела вечная молодость.
- И еще один вопрос. Почему я?
- Ткань мироздания рвется от сильной боли. Ты причина разрыва материи. Ты слишком долго держал эту боль в себе.
-Я тебя не забуду, – сказал он и прыгнул как раз в тот момент, когда состав резко сбавил ход.
Сорокалетний подросток упал в кусты полыни, несколько раз перевернулся кубарем по насыпи и встал на ноги, отделавшись легкими синяками. Загадочный поезд грохотал перед глазами еще долгие три минуты. Как только путь был свободен, Мохов рванул через пути так, словно пытался выиграть олимпийские игры. Он бежал по асфальту шоссе мимо бесконечных бетонных заборов, не обращал внимания на клаксоны машин, когда перебегал через дорогу, прыгал через полузамерзшие лужи, не оглядывался на бегущих рядом собак с бешенным лаем. Он просто бежал, отдался бегу, превратился в одно сплошное движение…
За десять минут до взрыва Мохов ввалился в незапертую дверь в квартире на девятом этаже, едва не упал в прихожей, сбил этажерку с обувью и ворвался в кухню, где горящая спичка в переполненном блюдце уже превратилась в угрожающий костер. Из конфорки с шипением выходил газ.
Мохов выключил плиту, схватил блюдце со спичечным пламенем, раскрыл окно настежь и выбросил огонь в морозную ночь. Пламя разбилось на салют из огоньков. Они таяли в ночи длинным искристым следом.
В кухню вошла мама в ночнушке и спросонья задала ему трепку за то, что он вздумал наряжаться в отцовский костюм и вообще ему разве не нужно сегодня ехать на соревнования в Саратов?
- Все нормально, мама. Я лучше сегодня побуду дома.
Конец.
Конец