Война в Чечне? — Так Россия всю свою историю периодически воюет на юге.
Давно кончилась война, да? — Ну ладно, пусть кончилась, хотя вроде там опять грохнули человек двадцать... Ну и каково им? — А чеченам каково? Военная авантюра на то и есть военная авантюра.
Но — мальчишки, которых обманули и втянули в грязную игру!?. — А вы можете предложить им правду? Есть хороший зубной протезист, запишите телефон.
И вообще, пусть лучше играют в грязную игру с мальчишками Радуева, а не с пенсионерками на Гражданке...
Вот отмена смертной казни порадовала. Как минимум, приговоренных... Хотя, возможно, отменили приговоры, а вынесенные приведут-таки в исполнение.
Не знаю, мне в общем-то все равно.
Проблемы с заправкой совсем забылись. Но сильно тяготят проблемы с парковкой.
В автобусах снова появляются кондукторы, в такси снова включаются счетчики.
Счетчики еще работали, когда я поступал в институт. Кондукторов помнят только мои родители.
Актуальное все годы молчания счетчиков в такси грозное фигуральное значение слово «счетчик» почти утрачивает — ныне в ходу «взрослые санкции».
Со счетчиком уходит и мужская мода на тренировочный костюм и радиотелефон в ладони. Сам радиотелефон теперь называется не «дельтой», а «мобильным». Сама «Дельта» выбита с рынка GSM’ом. Мужчины с автомобильными магнитофонами в руках исчезают вовсе.
Зато появляются школьницы, гордо и обильно истыканные piercing’ами — экстремальная мода начала 1990-х переходит в расхожее кокетство.
В Петербурге минимум четыре татуировально-протыкательных салона и немерено кустарно функционирующих художников тела. Глянцевые журналы научили молодежь не жалеть себя в форсаже легкости бытия — в ходу инсекты, руны, лилии, цветы канабиса. В крыльях носа, щеках, бровях играют бликами серебряные колечки.
«Взрослеющие», как правило, делают «изысканные» небольшие tatoo в неприметных местах своего организма и хвастаются только в неформальных компаниях. Либо — уже такой конкретный пирсинг, который хвастается сам за себя и в жестко неформальном интиме.
У них же из расхожего кокетства в экстремальную проблему переходят hard drugs. Знакомые, не вернувшиеся из overdos’a либо вернувшиеся сильно другими из делириума, есть почти у всех. Не всем удается относиться к этому так же легко, как к чеченской войне.
Школьницы с пирсингом родились в год смерти Брежнева, никогда не были пионерками и не подозревают, что «бомж» некогда было аббревиатурой. Они только что получили паспорта с двуглавым гербом и надписью «Российская Федерация» на обложке, а не во вкладыше.
В перерывах между подготовкой к экзаменам в институты они смотрят фильмы с Траволтой и Ди Каприо и слушают девичьи вокальные группы, hard-core и dream-house по FM-радио.
Что такое «глушилка», не знают даже люди, заканчивающие в этот год институты. Хотя в пионерах побыть они успели. Те из них, кто год протусовался, поступали в эти институты еще в Советском Союзе. Но вступительные сочинения уже писали по Солженицыну.
О запрещенных книгах они знают лишь из предисловий к их нынешним рекомендованным изданиям, а встречи с представителями власти чреваты для них скорее обнаружением запрещенных веществ. Но hard drugs они не пробовали — знают, что опасно, и предпочитают галлюциногены. С алкоголем тоже осторожны, опасаясь оказаться заложниками узконациональной традиции.
На досуге многие из них читают Набокова, повально многие Довлатова и Бродского. Солженицын в пригодности лишь как тема для экзаменационных сочинений, соседствуя с Горьким. О Юрии Трифонове и Валентине Распутине они просто не знают.
Из современных русских писателей им импонирует Виктор Пелевин, галлюциногенность которого несколько тревожит их родителей.
Увлеченные чтением более других читают все подряд. Как всегда и как везде.
С улиц в центре Петербурга стремительно исчезают ларьки. Первое время без них как-то пустынно. Потом снова начинаешь видеть архитектуру.
Это работает новый губернатор, избранный годом раньше. Он еще обещал сделать дороги не хуже, чем в Москве.
Не сделал. В следующем году тоже не сделает.
Качество дорог в Петербурге серьезно встряхивает гостей из Москвы уже метров через сто от вокзала.
Петербуржцев в столице в этом году традиционно изумляет обилие ночных павильонов по продаже телевизоров, дубленок и других предметов роскоши.