— А в этих войнах 1990-х было что-то общее?
— Общее было одно: никто не хотел воевать.
— Оказавшись там, вы чувствовали себя на чьей-то стороне?
— Только на стороне камеры. Да и вообще, с какого-то момента я уже не задавался вопросами.
— С какого момента?
— Наверно, с 1991 года. Путч на многие вещи открыл глаза. Тем, кто верил во что-то. Тогда стало понятно, что мы все просто массовка в большой игре. Только нас забыли предупредить об этом. И те, кто валидол глотал у телевизора, и те, кто стоял у Белого дома... Я бы назвал его опереточным путчем, если бы не те трое пацанов, что погибли, бедолаги... Да, это было событие поворотное. Потому что приоритеты были расставлены, понимаешь? Точки над i. Я понял, в какую игру мы играем, и теперь играю только в свою игру. Патриотом меня назвать невозможно, предателем — тоже. То есть я родину предавать не собираюсь... но и на амбразуру ради нее кидаться тоже не спешу. «Себе на уме» называется. Если платят — хорошо. Если не платят — пусть ищут волонтеров или сумасшедших. Это не ко мне. Идти куда-то во власть, как некоторые мои коллеги полезли в депутаты, — тоже не пойду. Я... как бы, я абстрагировался. Абсолютно абстрагировался.
— Как вы чувствовали себя в мирной жизни после поездок?
— В 1993-м году мы поехали в Ирак и были там две недели. Казалось бы, тоже тоталитарный режим, большая война, блокада. И что же я увидел там? Нормальную жизнь я там увидел. Ни паники, ни мародерства, ни страха в глазах у людей. А при возвращении на родину, что называется, почувствовал разницу. Несмотря на то что у нас как будто передышка наступила, мирное время... Но страшно было здесь, а не там. Трудно объяснить. Такое было ощущение, что вся наличная реальность куда-то подевалась и подменилась множеством видимостей. Которые еще к тому же рассыпаются и не складываются ни в какое целое. И все как-то мигает, моргает, мерцает и подмигивает. Нехорошо подмигивает. Начинаешь щупать — пусто. Уцепиться, ухватиться не за что. Ни системы, ни структуры, ни закона, ни порядка. У этих, в коридорах власти, глазки бегают — полный разброд и шатание. Населению, ограбленному в очередной раз и подчистую, предоставлена полная свобода действий — гуляй, Вася, ешь опилки. Где брать опилки, черт его знает. Интеллигенция застыла в ужасе: боится не то погромов, не то арестов, не то войны, не то голода и голодных бунтов. Во всяком случае, знает, что при любом раскладе окажется крайней. Я это видел не раз своими глазами: как в считанные минуты обваливается огромное здание. Оно как будто... оседает. Вот так на наших глазах обрушилась империя. Как ни относились мы к ней, это жизнь наша, наше мироустройство на наших глазах обрушились.
— Вы думали об этом тогда или только сейчас осознаете, при каких событиях присутствовали?
— Я, понимаешь, не присутствовал. Я работал. Были такие годы, когда мы, оказавшись дома, даже и сумку не распаковывали. Никакой расслабухи, все время на низком старте. Каждый день ждали, что опять грохнет — только с какой на сей раз стороны? Не было ведь еще ни интернета, ни даже мобильников, и полагаться можно было только на интуицию свою. Очень помогала советская привычка читать между строк и слушать тоже. Например, про события в Таджикистане я узнал, не поверишь, из программы «Время». Информация была очевидно левая и звучала примерно так: «Группа молодых людей пыталась дестабилизировать работу Верховного Совета». Это как? Это что ж за группа такая, осмелившаяся на Верховный Совет прыгнуть?.. И дальше про то, что дано указание министру внутренних дел пресечь эти попытки... Знаем мы, как пресекаются такие попытки... За телефоны схватились, а на Душанбе рейсы отменили: нелетная погода. Какая нелетная? Ясный день, солнце. Говорят, туманы. Какие еще туманы? Дозвонились в Душанбе. Нам говорят: «Ребята, да тут уже такое творится!» Конечно же, мы там оказались в самый короткий срок...
— Значит, вы должны были владеть информацией еще прежде, чем заказчик сформулирует задачу?
— Пальчик на пульсе надо было держать вот так, вот так. За программой «Время» круглосуточно следить, вызванивать, выяснять, разузнавать, добиваться! Цена вопроса тогда — твои собственные качества: нюх, реакция, энергия. Цена вопроса теперь — агентурная сеть. То есть не кто ты есть, а как ты развернул свой бизнес. Кроме того, интернет очень расхолаживает. Ноутбук открыл — и все тебе на блюдечке.