— А устав кто писал?
— Мамочка писала, подозреваю. Так вот, с седьмого класса начиналось пропорциональное представительство, а до седьмого класса я была членом совета за все младшие классы. И это все очень быстро приобрело совершенно не декоративные формы, потому что начал решаться вопрос, очень насущный для всех, кто в школе учится и работает, а именно: применять классную систему или кабинетную. То есть ходить детям по кабинетам, как при старом порядке, либо класс сидит в своем классе, а к нему приходят учителя? Это была битва. «Кто хоть однажды видел это, тот не забудет никогда». Это были настоящие дебаты. Учителя приходили на заседание этого совета с каким-то своим оборудованием с целью доказать, что они не могут ходить по классам, потому что они прольют там соляную кислоту. Мы выходили поздним вечером и стояли на углу, продолжали обсуждения. Видимо, все это как-то было смутно вдохновлено заседаниями Верховного Совета, которое тогда все смотрели по телевизору, и эти трансляции впрямую отзывались в наших сердцах. Потом одна учительница объявила голодовку в знак протеста против принятого решения, поскольку все-таки на волне демократизации победила, естественно, классная система — она была удобнее для двух третей наших Генеральных штатов. В общем, это было незабываемо.
— Катя, все это не имеет отношения к 1990-м...
— Да, но это некоторое к ним предисловие. Школу я закончила в 1995 году, а уже в 1996-м пошла работать в тульскую городскую администрацию. В промежутке я съездила в Канаду поучиться немножко английскому языку и вернулась оттуда большим патриотом. Надо сказать, что до сих пор в душе моей этот огонь патриотизма угаснул не совсем. То есть, я съездила, пожила, поучилась с большим успехом, но мне не понравилось. Мне было семнадцать лет, и я приехала с двумя убеждениями: во-первых, что надо жить в России, потому что здесь что-то происходит, а там ничего не происходит, а вовторых, не прямо сейчас, но я буду жить одна, сама. Вот такие две мысли овладели моей юной головой. Опять же, это не то чтобы имеет прямое отношение к вопросу. Так вот, это уже были такие девяностые-девяностые, в смысле девяностые хронологические.
Каждый легко вспомнит разнообразные приметы этого времени. В моем случае это была наша тульская администрация. Там регулярно отключали отопление, потому что платить было нечем, и там был собачий холод. Все включали электрообогреватели, в результате вырубалось электричество. Я помню, как у меня в очередной раз хрюкнулся компьютер, и я придумала остроумный способ обойти все эти трудности. Мне надо было какую-то бумагу распечатать. Я думаю: «О, а у нас же есть машбюро», им никто не пользовался, потому что все уже набирали на компьютерах. Но ведь оно же есть. Думаю: «Пойду-ка я туда». И я, значит, написав на листочке свою бумагу, пошла в подвал в машбюро и обнаружила там теток, которые, завернувшись в платки, пьют чай, и говорю: «Мне б бумагу распечатать». Они говорят: «А нечем». Я говорю: «Как нечем, вы же печатные машинки». «Мы электрические печатные машинки». «Тьфу ты, черт, прогресс там, где его не надо». Зарплата, помню, была у меня 400 000 неденоминированных рублей, но платили ее вовремя, что по тем временам была большая редкость. В «РИА Новости», где я оказалась после Тульской администрации, зарплату вовсе не платили, но это все меня только веселило. Когда вам двадцать лет и у вас нет детей, которых вы должны кормить, то все это ужасно развлекает. Обедала я тогда не каждый день, но это вписывалось в образ Растиньяка, покорявшего Париж, — литературные ассоциации очень помогали. Я ж читала это все, что полагается в таких случаях. По Бальзаку полагается так: некоторое время жить на чердаке, греться на свечке, заворачиваться в простыню и состоять в должниках у всех лавочников. Но в московских реалиях последний пункт был невозможен: никто тебе ничего в долг не отпускал...
— Как вы оказались в «РИА Новостях»?
— А потом еще в Государственной Думе!
— О, в Думе!
— Когда я сейчас пытаюсь изложить свою трудовую биографию, я понимаю, что этот мой приезд в Москву совершенно выглядит в глазах нынешних людей неправдоподобным сюжетом. Какие-то связи же должны были иметься могучие, какой-то тайный замысел... Но ничего подобного не было. Просто грамотные люди, владеющие приличным русским языком, тогда нужны были везде. А если они еще и по-английски читать умели, то вообще бесценные кадры. Задним числом это время кажется временем неограниченных возможностей. Анекдот даже был такой: «Читать-писать умеешь? В правительстве работать хочешь?» Это был анекдот про питерских, я не была питерской, но какая-то первоначальная, достаточно случайная рекомендация дальше тебя уже запускала куда-то, если ты вообще хотел работать.