– Куры же не кормлены! – спохватился парень и выскочил во двор.
Вечер выдался на удивление прохладным. Федя, ещё не успев закончить подготовительную работу в маленьком сарайчике возле курятника, уже начал мелко дрожать и даже время от времени постукивать зубами. Дело, видимо, было в близком расположении болот и реки – где-то он что-то такое читал о том, что от водоёмов под вечер тянет холодом.
Упрямый петух категорически отказывался заходить внутрь и, растопырив крылья, норовил наскочить на хозяйкиного постояльца. Пришлось отыскать в дровах палку покрепче и загонять наглую птицу чуть не силой. Закончив в курятнике, Фёдор решил, что сегодня вполне может обойтись и без душа – очень уж не хотелось возвращаться после купания, сотрясаясь всем телом.
«Хоть свитер надевай… Вот тебе и лето», – Федя проковылял к крыльцу.
Оглянулся хозяйским взглядом напоследок – да так и замер с раскрытым ртом.
Пока он хлопотал вокруг кур, от леса успели исподволь потянуться мелкие, ещё тонкие, ниточки тумана. Блёклая, едва различимая пелена постепенно затопила сад и огород, скрыла ложбину, отделяющую подворье от чащи, принялась растекаться по улице. Ближайшие соседские дома уже стояли словно в паутине. Паутина эта, поначалу редкая, быстро плотнела и, казалось, набирала силу. Даже тёплый свет электрических лампочек в окошках словно чуть потускнел и поугас.
Однако испугал Фёдора отнюдь не туман. Со стороны сада, по тропке между деревьями и малинником, не спеша шла девушка. Высокая, в старомодном платье, она шагала так плавно, будто не касалась земли, а плыла над ней. Только чуть колыхался подол, да и колыхался ли? Туман уже настолько плотно укрыл землю, что различить ноги незнакомки в нём было трудно.
Сдавленно пискнув, Федя дёрнул ручку, но дверь не открылась. Он потянул сильнее – без толку. Вцепившись обеими руками, парень принялся дёргать ручку, нервно оглядываясь через плечо на приближающееся видение. Ему казалось, что он уже различает и ручейки воды, стекающие с платья девушки, и отсутствующий невидящий взгляд. Возможно, писатель заорал бы, но язык прилип к нёбу, так что Фёдора хватило только на невнятный хрип, походивший на вздохи запыхавшегося от быстрой ходьбы старика.
Что-то мелькнуло справа, оставляя за собой завихрения в тумане, и у нижней ступеньки появился большой чёрный кот. Федя, перестав рвать дверную ручку, уставился на зверя. Жёлтые глаза-фонари внимательно оглядели девушку, теперь бывшую всего метрах в двадцати от дома, потом строго посмотрели на парня. Низкий басовитый голос, странно не вяжущийся с открывающейся кошачьей пастью, поинтересовался:
– Развлекаемся, гражданин?
Фёдор страдальчески хрюкнул и мир, перевернувшись, ушёл у него из-под ног.
* * *
– Сильно стукнулся? – голос был девичий, и в нём даже слышались нотки встревоженной заботы.
– Да что ему сделается, – этот, второй, был басовитым, мужским, и говорил с лёгким пренебрежением. – Голова – кость. Чему там болеть.
– Вот я тебя веником сейчас!
– А я-то тут при чём? – возмутился бас. – Сама, значит, явилась не запылилась, а я – крайний?
– Чья была идея?
– Я только предложил познакомиться. Так сказать, наладить контакт. Обязательно было в таком виде?
– Ну, тут уж не моя вина! – девичий голос повысился на полтона. – Он сам меня так обрядил!
– А ты и рада, – съехидничал бас.
– Да у меня до сих пор ноги не согрелись! – пожаловалась девушка. – А ты? Это что ещё за прокурорский тон? «Гражданин», – передразнила она собеседника.
– Ой ты гой еси, добрый молодец! – вдруг взвыл бас, но тут же вернувшись к прежней громкости поинтересовался:
– Так, что ли, надо было?
– Не передёргивай.
– Или так? – бас прокашлялся и вдруг мелодично затараторил:
– Bonjour monsieur. Une merveilleuse soirée, n'est-ce pas?
– Тьфу на тебя.
– А что, если на меня в профиль посмотреть – усы почти французские.
– Где тут у бабушки Наины веник-то?
Фёдор сообразил, что глаза у него закрыты, и аккуратно их открыл. Оказалось, что он лежит на своей кровати, причём кто-то позаботился снять с неё покрывало и даже подсунуть под голову самую мягкую и удобную из подушек. В комнате было темно, но из открытой двери в соседнее помещение падал сноп света. Федя несколько раз торопливо моргнул, потом посмотрел поочерёдно вверх, вниз, влево и вправо. Для верности зажмурился, снова открыл глаза. Комната, мебель и световая дорожка были на месте. Беседующие за стенкой тоже, и теперь бас раздражённо вещал:
– …и готово. А теперь давай, объясняй, убеждай, воспитывай. Вот мне делать больше нечего!