Он быстро выгрузил вещи в комод, оглянулся – и, к своему удивлению, увидел на изножье кровати большое банное полотенце.
«Прямо «всё включено», – подумал Федя, беря полотенце и выходя из комнаты.
Глава 4. День добрых дел
Петух заорал где-то под самым окном, и Фёдор, дёрнувшись от неожиданного звукового сопровождения, разом проснулся. На цветастых полосатых половичках лежали пятна солнечного света. Мерно тикали часы. Федя посмотрел по сторонам и обнаружил их: ходики с кукушкой, висевшие прямо над комодом.
«Странно, а вчера не увидел», – подумал парень и прошлёпал босыми ногами к окну. Щёлкнули шпингалеты, бесшумно распахнулись на хорошо смазанных петлях створки – и в комнату ворвалась одурманивающая смесь запахов: сосны, яблоки, какое-то разнотравье, уже подсыхающее на солнышке после обильной ночной росы.
Фёдор осторожно приоткрыл дверь в соседнюю комнату, опасаясь, что хозяйка ещё спит – но Наины Киевны вообще не оказалось в доме. Постель её была аккуратно застелена, а на столе дожидался постояльца завтрак. Федя снял подвязанную шнуром тряпочку с глиняной крынки, сделал глоток: молоко. Парное. Парень зажмурился от удовольствия. Вкус будто вернулся из далёкого-далёкого детства, из того времени, когда всё в жизни хорошо, и только хорошее ждёт тебя впереди.
Сделав несколько больших глотков, Фёдор принялся изучать остальные блюда. На тарелке, прикрытые салфеточкой, лежали пирожки – толстенькие, каждый с ладонь Феди, маслянисто поблёскивающие боками. Парень осторожно разломил один: внутри оказалась гречневая каша. Второй был с яблоками («не иначе те самые, из сада»). Третий оказался с капустой. Каждый пирожок был представлен дважды, но Фёдор понял, что ему для сытости вполне хватит и трёх штук.
На соседней тарелке лежали котлеты, чем-то похожие на пирожки – такие же длинные и широкие, только сплюснутые. Писатель не очень любил всяческие котлеты, фрикадельки и тому подобные продукты, где мясо зачастую присутствовало в исчезающе малых количествах. А уж если говорить про остывшие блюда… Однако из уважения к Наине Киевне Федя отщипнул небольшой кусочек. Положил в рот, прожевал. Ошеломлённо посмотрел на котлету и, уже не церемонясь, переложил её на пирожок с капустой. Котлета, даром что холодная, была невероятно вкусной.
В маленькой мисочке обнаружился домашний рассыпчатый творог, в ещё одной – крупная тёмно-красная малина. Была тут и краюха выпеченного в печи хлеба, и брусочек сливочного масла, по которому сразу можно было сказать, что это уж точно продукт «без заменителей молочного жира».
«Только чайку не хватает!» – благодушно подумал Фёдор, и тут заметил на краю стола у самой стенки электроплитку со стоящим на ней чайником. Быстро сбегав в комнату и достав припасы, парень отыскал в серванте чашку, заварил чай и принялся завтракать.
– Приятного аппетита! – хозяйка появилась на пороге с целой охапкой каких-то трав.
– Доброе утро, Наина Киевна! Я тут немножко похозяйничал, чашку у вас позаимствовал – ничего? – спросил Федя.
– Бери, бери конечно! – замахала та рукой. – Как пирожки? Не подгорели?
– Изумительно вкусно. А как же вы печку топили – а в доме вроде и не жарко?
Старушка секунду-две удивлённо смотрела на постояльца, а потом расхохоталась. Смех у нее был заливистый, чуть скрипучий.
– Ой, мил человек! Так я разве тут готовила?
– А где? – растерялся Фёдор.
– В летней кухне, конечно же! Ох и насмешил…
– А что это за травы у вас?
– Это? Лечебные. Всё лето собираю их, сушу. В Дубовеже на базаре продаю, да и так раздаю, кому требуется. Травки – они от всех хворей помогают. Кроме сердечной печали, – добавила она, как-то странно взглянув на парня, и снова вышла из дому.
Закончив с едой, Фёдор тоже вышел на улицу. Петух при появлении парня воинственно посмотрел на него и нехотя, но всё-таки спорхнул с крыльца. Подворье Наины Киевны оказалось куда больше, чем виделось с вечера – за домом обнаружились несколько сараев, пустующий свинарник, курятник, баня и летняя кухня. Туалет и душ располагались с другой стороны, поэтому Федя, отправляясь вечером купаться, и решил, что двор совсем небольшой, и кроме сада тут ничего нет.
Сад, к слову, был громадным. «Соток двадцать» – восхищённо подумал Фёдор. Он узнал – или ему показалось, что узнал – черешни, сливы, груши, яблони. Были тут и какие-то другие культуры, которые писатель идентифицировать не сумел. Сад занимал значительную часть подворья, с одной стороны почти смыкаясь с лесом – но, как выяснилось, от чащи его всё-таки отделяла довольно глубокая, поросшая травой ложбина. За садом тянулся огород, чуть ли не втрое больше по площади. Правда, под грядки была вскопана лишь часть. Со стороны соседнего подворья к огороду подступал малинник.