Первые две недели сбора почти ничем особенно не запомнились. Группы уходили и приходили, и все протекало вполне успешно.
Приобреталась необходимая акклиматизация, и наращивался технический опыт. В те немногие дни, когда все собирались в базовом лагере, вечерами жгли костры, и Ира Руднева радовала нас замечательными песнями своего сочинения. Это было как раз то время, когда начало раскрываться ее дарование не только как поэта, но и как барда, сумевшего в своих песнях передать самый дух нашего братства. Именно тогда ею были созданы такие замечательные песни, как «Дон Кихоты двадцатого века... », «Вот они, кровавые закаты.. .», «Погадай мне, старуха...», «Цыганка мне любовь червонную пророчила.. » и многие другие. До сих пор их поют на альпинистских и туристских сборах, иногда как песни неизвестных авторов. Но в то лето мы любили и уважали Ирину не только как поэта и исполнителя — великолепным дополнением к ее песням служили всевозможные изысканные кушанья, которыми она нас потчевала при каждом удобном случае.
Если в горах Алтая или Памира мы жили совершенно изолированно, почти никого не встречая, то здесь на Кавказе у нас не было недостатка в гостях. Среди них были более или менее обычные визитеры, такие, как наши друзья-альпинисты из МГУ во главе с Володей Назаренко, которые доставили и установили на Миссес-коше памятную доску с барельефами К. Туманова и В. Бланка, группа горных туристов из Дубны, ведомая хорошо знакомым нам по Туристу Аликом Любимовым, или даже наши с Олегом Брагиным коллеги, химики-органики из соседнего института.
Но вскоре после нашего приезда рядом с нами поселились совершенно необычные гости — группа британских альпинистов, которых сопровождал один из сильнейших альпинистов «Спартака» Анатолий Кустовский. Руководителем этой группы был знаменитый альпинист сэр Джон Хант, начальник британской экспедиции 1953 г., которой удалось впервые достичь вершины Эвереста. В команде англичан было еще несколько известных альпинистов, в том числе Джордж Бенд, один из первовосходителей на третью по высоте вершину мира, Канченджангу.
Надо напомнить, что до войны к нам неоднократно приезжали альпинисты из-за рубежа, чаще всего немцы и австрийцы. Ими был пройден ряд классных маршрутов, но после войны в печати появилось немало сообщений о том, что проводниками горнострелковых немецких частей на Кавказе были именно эти ассы довоенного немецкого альпинизма. Трудно сказать, насколько обоснованными были эти предположения, но на всякий случай «органы» закрыли наши горы для иностранцев, и только во времена «хрущевской оттепели» запрет был частично снят, Англичане и явились «первыми ласточками» этой оттепели в горах Кавказа.
Не могу не сказать об одной немаловажной детали взаимоотношений советских людей с иностранцами. Все иностранцы, приезжавшие к нам как интуристы, — другой категории гостей, кроме диплом делению и не могло быть, — находились под плотной опекой отдела носящего название «Интурист». Главная задача этой фирмы состояла обеспечении полной изоляции иностранцев как носителей всевозможного зла и потенциальных шпионов от советских граждан, дабы не вводить последних в искушение продать родину в обмен на какое-нибудь зарубежное барахло. Поэтому мы очень удивились, когда вдруг обнаружили, что ничто не отделяет нас от палаток англичан и мы можем с ними общаться свободно. Конечно, существовал еще языковый барьер, но он преодолевался несравненно проще, чем искусственные преграды разного рода, воздвигаемые властями.
Никто из нас, кроме Саши Балдина, который за год до этого был в длительной научной командировке в Англии, ранее никогда не имел возможности встречаться с иностранцами, и мы плохо представляли себе, что это за публика, обитатели страны, где «властвует чистоган». Да и в глазах англичан мы были представителями чужеродного «племени» людей, о котором они знали только понаслышке и не всегда из доброжелательных источников. Поэтому взаимный интерес был огромным, и за те две недели, что англичане провели в Безенги, не проходило и дня, чтобы мы с ними не общались по самым разным поводам.
Разговаривали много и обо всем, но более всего, конечно, мы говорили о горах. В то время мы зачитывались книгами о гималайских экспедициях, особенно такими, как «Аннапурна — первый восьмитысячник» Мориса Эрцога или «Восхождение на Эверест» Джона Ханта. Первовосходители на эти вершины были для нас героями.