И осеннею желтой листвой.
И однажды весенним днем
Под своим голубым окном
Вдруг мой шепот услышишь ты
В шелестении зеленой листвы.
Ты тогда вокруг оглянись,
Посмотри: солнца луч на стене.
Ты рукою его коснись,
Это я улыбаюсь тебе.
И, как прежде, согрею тебя
Я теплом своих глаз и рук,
Защищу от невзгод и зла,
Унесу в детства светлый луг..
Должен, однако, признать, что в тот момент эта поистине драматическая история героя-одиночки, открывшаяся нам на вершине пика Сталина, нас не очень взволновала. Действительность не оставляла места для эмоций. Пора было идти вниз, и поскорее, ибо погода начала портиться.
Спуск по гребню до нашей пещеры занял всего около часа, Далее предстояло спуститься по снежно-ледовому склону к палаткам, сверху палаток не было видно, следы нашего подъема совсем замело, куда спускаться — было совершенно неясно.
В этот момент мы по-настоящему осознали всю рискованность принятого нами два дня назад решения оставить палатки, запас продуктов и бензина в лагере на высоте 6400 м и выходить на вершину налегке. Ведь стоило всерьез испортиться погоде в день восхождения, и мы вряд ли смогли бы найти на спуске наши палатки на бескрайних снежных просторах склонов пика Сталина. А перенести еще одну-две ночи без палаток, бензина и продуктов — это было чревато самыми бедственными последствиями.
Хотя видимость на спуске была отличная, первой тройке — Тамм, Бонгард и Цетлин — пришлось часа три спускаться вниз зигзагами, прежде чем они, наконец, заметили наши палатки. На спуске как-то одновременно все вдруг почувствовали совершенно смертельную усталость и шли в темпе: «Топ-топ мертвецы идут!» — слова Мики. Ввалились в палатки лишь к шести часам, после чая сразу заснули как убитые и не просыпались до утра.
На следующий день спустились на плато на 6000 м, и здесь наша группа разделилась пополам. Часть ребят вместе с Женей Таммом пошли на восхождение на пик Правды, что было нужно для выполнения формальных норм для получения звания «мастер спорта». Им можно было только посочувствовать — через день после изматывающего подъема на пик Сталина снова не менее четырех-пяти часов тащиться вверх по снегу и льду — сама мысль об этом не могла не вызывать внутреннего протеста. Но ничего не поделаешь, в советском альпинизме было важно иметь звание «мастер спорта» — без этого возможности участвовать в интересных восхождениях были резко ограничены. Ну а моя группа, в которой кроме меня были А. Белопухов, М. Бонгард, А. Флоринский, В. Винокуров, В. Колодин, В. Ткач и В. Цетлин, продолжила спуск вниз.
Для начала нам требовалось как минимум два дня, чтобы спуститься с плато на высоте 6000 м до ледника Бивачный, причем основная проблема состояла не в технических сложностях, а в том, что надо было идти очень аккуратно и не расслабляться. Все это понимали прекрасно — не маленькие, но, тем не менее, на гребне был очень неприятный срыв у Адика Белопухова, а вслед за ним и у Володи Винокурова. В обоих случаях это произошло на технически не очень сложных местах, но если бы страховка не сработала, то последствия могли бы быть серьезными.
К вечеру второго дня мы подошли к верхней части первой ступени ледопада ледника Молотова. Здесь нам надо было решить — идти ли наутро через ледопад, а это пять-шесть часов работы, или воспользоваться коротким путем спуска по хорошо знакомому нам кулуару в обход ледопада, что может занять менее часа. Излишне говорить, что последний вариант был единогласно выбран как предпочтительный. Но здесь было одно — и очень серьезное — осложняющее обстоятельство, а именно: проходить этим путем можно было только до восхода солнца. Едва верхняя часть кулуара начинала освещаться солнцем, как начинался сильнейший камнепад и кулуар превращался в подобие шаровой мельницы, измельчавшей все, что в него попадало. Вот уж где выражение «промедление смерти подобно» имело буквальный смысл!
На следующий день мы встали около шести, но из-за всяких непредвиденных мелочей подошли к входу в кулуар и начали спуск в семь утра, на полчаса позже, чем предполагали. Новая неприятность ждала нас уже на первых шагах. Еще десять дней назад, когда мы шли вверх этим кулуаром, он был в основном снежным. Сейчас снег стаял, и у нас под ногами был лед, местами довольно крутой, вниз по которому не побежишь.
Первые две веревки прошли на кошках довольно быстро, но дальше заминка — стало круче и потребовалось забивать крючья для страховки. Не успел Володя Колодин забить первый крюк, как вдруг в воздухе засвистело: фьюить, фьюить! При первом таком звуке я поднял голову и четко увидел, как прямо из небесной синевы на нас летят камни. Они бьют по скалам, отлетают от них рикошетом. Облачка каменной пыли справа, слева от нас. Камней пока немного, но ширина кулуара Всего метров семь-десять, а солнце уже начинает основательно прогревать смерзшиеся наверху камни осыпи. Укрытий от камней нет никаких, местечко — хуже не бывает.